Анна вырубова, ближайшая подруга императрицы. Анна Вырубова - Фрейлина Её величества. «Дневник» и воспоминания Анны Вырубовой Биография анны вырубовой фрейлины императрицы

Перед вами - репринтное воспроизведение книги, выпущенной в 1928 году рижским издательством «Ориент». Книга состоит из двух частей - так называемого «Дневника» Анны Вырубовой, фрейлины последней российской императрицы, и ее воспоминаний.

«Дневник» Вырубовой печатался в 1927–1928 г.г. на страницах журнала «Минувшие дни» - приложения к вечернему выпуску ленинградской «Красной газеты». В качестве тех, кто готовил эту публикацию, были названы О. Брошниовская и З. Давыдов (последнему в настоящей книге ошибочно дана женская фамилия). Что же касается воспоминаний Вырубовой, то они в нашей стране не издавались, лишь небольшие отрывки из них были опубликованы в одном из сборников серии «Революция и гражданская война в описаниях белогвардейцев», выпущенной Госиздатом в двадцатые годы.

Вокруг имени Анны Вырубовой долгое время ходило много легенд и домыслов. То же можно сказать и о ее записках. Если воспоминания Вырубовой, озаглавленные автором «Страницы из моей жизни», на самом деле принадлежат ее перу, то «Дневник» является не чем иным, как литературной мистификацией. Авторами этой социально заказанной мистификации были писатель Алексей Толстой и историк П. Е. Щеголев. Нельзя не отметить, что сделано это с величайшим профессионализмом. Естественно предположить, что «литературную» часть дела (в том числе стилизацию) выполнил А. Н. Толстой, «фактическую» же сторону разработал П. Е. Щеголев, который, как известно, кроме всего прочего, был редактором семитомного издания «Падение царского режима».

Книгу «Фрейлина ее величества» составил и прокомментировал С. Карачевцев. Публикуя под одной обложкой «Дневник» и воспоминания Вырубовой, он подверг их значительным сокращениям (особенно это касается «Дневника»). Однако книга, сопоставляющая в целом эти сочинения, будет, без сомнения, интересна и сегодняшнему читателю, который сможет сделать из этого сопоставления собственные выводы.

Нужно сказать, что домыслами сопровождалась и дальнейшая судьба Анны Александровны Вырубовой. Еще в 1926 году журнал «Прожектор» сообщил о смерти в эмиграции бывшей фрейлины, «личного друга Александры Федоровны», «одной из самых ярых поклонниц Григория Распутина». В вышедшем недавно (1990) Советском энциклопедическом словаре осторожно сказано, что Вырубова умерла «после 1929». Между тем, как стало известно, под своей девичьей фамилией (Танеева) бывшая фрейлина ее величества прожила в Финляндии более четырех десятилетий и скончалась в 1964 году в возрасте восьмидесяти лет; похоронена она в Хельсинки на местном православном кладбище. В Финляндии Анна Александровна вела замкнутый образ жизни, уединившись в тихом лесном уголке Озерного края, на что, впрочем, имелись довольно веские причины. Во-первых, выполняя данный перед тем, как покинуть родину, обет, она стала монахиней; во-вторых, многие эмигранты не желали общаться с человеком, чье имя было скомпрометировано одним лишь упоминанием рядом с именем Григория Распутина.

Обстоятельные подробности последних десятилетий жизни А. А. Вырубовой-Танеевой выяснил иеромонах Арсений из Ново-Валаамского монастыря, что в четырехстах километрах к северо-востоку от столицы Финляндии.

Многие годы бывшая фрейлина работала над мемуарами. Но издать их она так и не решилась. Они были выпущены на финском языке уже после ее смерти. Думаем, что со временем и эта книга придет к нашему читателю.

А. Кочетов

Колесница времени мчится в наши дни быстрее экспресса, Прожитые годы уходят назад, в историю, порастают быльем, утопают в забвении. С этим не может, однако, примириться пытливый человеческий ум, побуждающий нас добывать из мглы прошлого хотя бы отдельные обломки былого опыта, хотя бы слабое эхо отзвучавшего дня. Отсюда - постоянный и большой интерес к историческому чтению, еще более возросший у нас после революции; она открыла многочисленные архивы и сделала доступными такие уголки прошлого, которые раньше были под запретом. Широкого читателя всегда гораздо больше влекло к ознакомлению с тем, «что было», нежели с тем, «чего не было» («выдумкой сочинителя»).

В трагической истории крушения могущественной империи, личность фрейлины Анны Александровны Вырубовой, урожденной Танеевой, неразрывно связана с императрицей Александрой Федоровной, с Распутиным, со всем тем кошмаром, которым была окутана придворная атмосфера Царского Села при последнем царе. Уже из опубликованной переписки царицы было ясно видно, что Вырубова являлась одной из главных фигур того интимного придворного кружка, где скрещивались все нити политических интриг, болезненных припадков, авантюристических планов и проч. Поэтому воспоминания фрейлины Вырубовой представляет животрепещущий интерес для всех кругов.

О своей семье и о том, как попала она ко двору, Вырубова в своих мемуарах пишет:

Отец мой, Александр Сергеевич Танеев, занимал видный пост статс-секретаря и главноуправляющего Его Императорского Величества Канцелярией в продолжение 20 лет. Тот самый пост занимали его дед и отец при Александре I, Николае I, Александре II, Александре III.

Дед мой, генерал Толстой, был флигель-адъютантом Императора Александра II, а его прадед был знаменитый фельдмаршал Кутузов. Прадедом матери был граф Кутайсов, друг Императора Павла I.

Несмотря на высокое положение моего отца, наша семейная жизнь была простая и скромная. Кроме службы, весь его жизненный интерес был сосредоточь в семье и любимой музыке, - он занимая видное место среди русских композиторов. Вспоминаю тихие вечера дома: брат, сестра и я, поместившись за круглым столом, готовили уроки, мама работала, отец же, сидя у рояля, занимался композицией.

6 месяцев в году мы проводили в родовом имении «Рождествено» под Москвой. Соседями были родственники - князья Голицыны и Великий Князь Сергей Александрович. С раннего детства мы, дети, обожали Великую Княгиню Елизавету Феодоровну (старшую сестру Государыни Императрицы Александры Феодоровны), которая нас баловала и ласкала, даря платья и игрушки. Часто мы ездили в Ильинское, и они приезжали к нам - на длинных линейках - со свитой, пить чай на балконе и гулять в старинном парке. Однажды, приехав из Москвы, Великая Княгиня пригласила нас к чаю, как вдруг доложили, что приехала Императрица Александра Феодоровна. Великая Княгиня, оставив своих маленьких гостей, побежала навстречу сестре.

Первое мое впечатление об Императрице Александре Феодоровне относится к началу царствования, когда она была в расцвете молодости и красоты: высокая, стройная, с царственной осанкой, золотистыми волосами и огромными, грустными глазами - она выглядела настоящей царицей. К моему отцу Государыня с первого же времени проявила доверие, назначив его вице-председателем Трудовой Помощи, основанной ею в России. В это время зимой мы жили в Петербурге, в Михайловском Дворце, летом же на даче в Петергофе.

Возвращаясь с докладом от юной Государыни, мой отец делился с нами своими впечатлениями. На первом докладе он уронил бумаги со стола, Государыня, быстро нагнувшись, подала их сильно смутившемуся отцу. Необычайная застенчивость Императрицы его поражала. «Но, - говорил он, - ум у неё мужской - une téte d’homme». Прежде же всего она была матерью: держа на руках шестимесячную Великую Княжну Ольгу Николаевну, Государыня обсуждала с моим отцом серьезные вопросы своего нового учреждения; одной рукой качая колыбель с новорожденной Великой Княжной Татьяной Николаевной, она другой подписывала деловые бумаги. Однажды, во время одного из докладов, в соседней комнате раздался необыкновенный свист.

В конце 1920 года жившая за границей сестра устроила Анне с матерью побег в Финляндию. Бежали ночью, на санях по льду через Финский залив. Финн-проводник, увидев босые ноги Вырубовой, дал ей шерстяные носки.

Близ царя - близ чести. Близ царя - близ смерти.

Русская пословица

В апреле 1926 года в Выборге ей в руки попал советский журнал «Прожектор». Среди жизнеутверждающей хроники, бодрых стихов и подписанных неведомыми рабкорами и селькорами очерков, воспевающих вроде бы русскими, но какими-то царапающе-чужими словами новую прекрасную жизнь, обнаружилось ее фото.

«На снимке справа портрет скончавшейся Анны Вырубовой, личного друга Александры Федоровны, одной из самых ярых поклонниц Григория Распутина. С именем Вырубовой связаны последние, самые мрачные годы царизма. Во дворце она играла крупнейшую роль и вместе с Распутиным правила государством. Протопопов был ее ставленником, многие назначения проходили при ее помощи», — прочитала Анна свой собственный некролог.

Кто знает, что почувствовала она в этот странный момент. Опустошение? В который раз горечь обиды за ложь и клевету? Жгучую боль от несправедливости любимой родины? Или внезапную легкость от того, что несчастная Вырубова, которую молва наделила всеми возможными пороками и сделала воплощением зла, похоронена наконец этой молвой вместе со всей заляпавшей ее имя грязью? Вырубова умерла, а журнал с ее некрологом на тридцатой странице слегка подрагивает в руках Анны Александровны Танеевой, верной и преданной подруги последней российской императрицы.

Казалось бы, дочери придворного статс-секретаря и главноуправляющего Его Императорского Величества канцелярией обер-гофмейстера А.С. Танеева с самого рождения была уготована безбедная, комфортная и счастливая жизнь. Отец, высокообразованный человек, замечательный композитор, двоюродный брат композитора С.И. Танеева, друживший с Шаляпиным и Чайковским, был глубоко предан царской семье. Ведь те обязанности, что возложены были на него при дворе Николая II, с честью исполнялись его прадедом, дедом и отцом еще со времен царствования Александра I.

По материнской линии Анна была пра-пра-правнучкой фельдмаршала М.И. Кутузова, и на генеалогическом древе ее матери гордо переплелись ветви немало послуживших на благо России старых дворянских родов Кутайсовых, Бибиковых и Толстых.

Подросшие девочки из знатных семей, чьи родители служили при дворе, получали, как правило, титул почетной фрейлины ее величества. И воспитанная в атмосфере почитания царской семьи Аня, с детства восхищавшаяся императрицей Александрой, с нетерпением ждала этого события. Бесхитростная, открытая, красивая девушка с васильковыми глазами на простодушном детском лице и представить не могла, что, оказавшись при дворе, станет объектом насмешек, грязных сплетен и отвратительных инсинуаций, которые будут преследовать ее всю жизнь.

Анну Танееву впервые представили двору в 1902 году, на ее первом балу. Очень застенчивая поначалу, но веселая и живая по натуре, семнадцатилетняя Анна так влюбилась в атмосферу праздника, что быстро освоилась и в первую свою зиму танцевала на тридцати двух балах. Для организма, видимо, это стало нешуточным испытанием, потому что спустя несколько месяцев она тяжело заболела и едва выжила, перенеся тяжелейшую форму брюшного тифа, осложнившегося воспалением легких и почек, менингитом и временной потерей слуха. Аня сгорала от жара в забытьи, когда дом ее родителей посетил отец Иоанн Кронштадтский. Чудом вырвал он девочку из липких лап болезни. Потом было лечение в Бадене, медленное блаженное восстановление в солнечном Неаполе, но именно Иоанна Кронштадтского считала она с этого момента своим спасителем и обращалась к нему в своих молитвах каждый раз, когда отчаянье охватывало ее.

В январе 1903 года Анна получила «шифр» — инициалы, украшенные бриллиантами, что давало право называться почетной фрейлиной ее величества. Вскоре заболела одна из личных фрейлин императрицы, и Танееву пригласили ее заменить. Замена была временной, но Александра очень привязалась к новой фрейлине, разглядев в ней родственную душу, которой ей так не хватало в кишащем сплетнями и интригами дворце.

Будучи счастлива в браке с российским самодержцем, Алиса Гессен-Дармштадтская меж тем при дворе Романовых не пришлась ко двору. Петербургский свет принял супругу Николая II настороженно и недружелюбно.

Здесь правил дворцовый этикет. Приятная наружность, безукоризненные манеры, идеальный французский, умение держать себя в обществе — вот что ценила придворная знать. Молодая государыня делала ошибки, говоря по-французски, и нередко путалась в тонкостях дворцовых правил. Она не нашла общего языка с матерью супруга, вдовствующей императрицей, которая вовсе не спешила отходить от дел. Императорская семья с неодобрением и ревностью наблюдала необыкновенную нежность в отношениях государя и государыни. А природную застенчивость Александры Федоровны во дворце принимали за надменность и спесь. Искусственные улыбки, фальшивое почтение и ползущее из всех дворцовых углов шипение сплетен… Долгие годы она тосковала по простому человеческому общению и счастлива была вдруг почувствовать родную душу в новой фрейлине, очаровавшей ее своей искренностью и веселым нравом.

Устроившись на диване в маленьком светлом кабинете Нижнего дворца, рассказывать подруге о прошлой своей жизни, показывать фотографии родных, листать любимые книги, зачитывая подчеркнутые, запавшие в душу строки. Вернувшись с прогулки, долго пить чай и разговаривать о важном и неважном. Чувствовать рядом человеческое тепло и дружеское участие. Простые, но драгоценные вещи, которые невозможно ни купить, ни получить по высочайшему повелению. «Тебя мне Бог послал, с этих пор я больше никогда не буду одинокой!» — услышала счастливая Анна в последний день своего первого летнего путешествия по финским шхерам с царской семьей.

Двор, конечно же, не мог простить молодой фрейлине такого внезапного сближения с государыней. Аристократки-сверстницы завидовали вниманию, которое царица уделяла Анне, и не скупились на язвительные замечания. Личные фрейлины императрицы негодовали по поводу постоянного, противоречащего этикету присутствия недостаточно знатной Танеевой в царских покоях. Придворное окружение возненавидело выскочку, неясным путем втершуюся в доверие и наверняка преследующую свои тайные цели. Людям, достигшим виртуозности в искусстве плетения интриг, невозможно было и мысли допустить, что никаких тайных целей тут нет. Танеева искренне восхищалась Александрой и ничего не желала так сильно, как быть с бескорыстно любимой государыней рядом.

Любовь ее действительно отличалась бескорыстием. Конечно, положение фрейлин было весьма завидным. У каждой из них во дворце было свое жилье, они получали в свое расположение слугу, извозчика и повозку с лошадьми, а личные фрейлины императрицы еще и большое жалованье — 4000 рублей в год. Но к Танеевой все эти блага не имели никакого отношения. Поначалу она была почетной фрейлиной, а это был титул без материального обеспечения. Официальной фрейлиной императрицы ей выпало быть лишь несколько месяцев, а затем Анна вышла замуж. Собственно, это было еще одно важное преимущество положения фрейлины — возможность получить выгодную партию. Но для Анны Танеевой брак обернулся кошмаром.

Флотский офицер А. Вырубов, которого императрица сочла достойной парой своей любимице, оказался для Анны человеком чужим и опасным. Чудом оставшийся в живых во время гибели российской эскадры при Цусиме, он страдал от жесточайшей депрессии, психику его терзала обострившаяся наследственная болезнь. Спасительный развод удалось получить лишь через год. Целый год постоянного страха.

После замужества и развода Анна Вырубова уже не имела права на титул фрейлины. Но привязавшаяся к ней почти как к младшей сестре Александра Федоровна не захотела расставаться. И Анна осталась при дворе на правах подруги императрицы. Она просто всегда была рядом. Рядом в тревожные ночи у постели больного наследника и в полные простого счастья летние дни в любимых Ливадии и Финляндии. Среди боли и стонов в военном госпитале, где они с императрицей трудились без устали, не страшась ни ужасающего вида ран, ни крови. И за тихим вышиванием, и за молитвой тоже рядом. Царская семья нежно любила ее. Для них она была милая Аня, Анечка, душка. Александра называла ее «Большой Бейби», «Маленьким Бейби» был цесаревич Алексей.

Зависть и ненависть к царской фаворитке среди придворных росла как снежный ком. Ее бесхитростность, отсутствие чопорности и желания произвести впечатление истолковывали как глупость и недалекость. И в то же время Анну обвиняли в хитрости и коварстве, злословили об ее огромном влиянии на государя и государыню. Своего апогея эти слухи достигли, когда при дворе появился Распутин. Они выплеснулись на страницы бульварных газет, смаковались в аристократических салонах. Вырубову называли интриганкой и мерзкой сводней, наложницей одиозного старца, главной виновницей его проникновения во дворец. О том, что царскую семью познакомила с Распутиным их родственница, увлеченная мистикой и оккультизмом великая княгиня Милица Николаевна, предпочли не вспоминать.

Царская чета была готова на все, лишь бы облегчить страдания больного гемофилией наследника. Непостижимым образом Распутину это удавалось: он появлялся, и кровотечение успокаивалось, боли уходили. Ради этого родители готовы были терпеть грязные вымыслы сплетников об отношениях старца и царской семьи. Терпела и оклеветанная Анна, не зная, что терпения ей потребуется еще бесконечно много.

2 января 1915 года поезд, которым Анна Вырубова ехала из Царского села в Петроград, потерпел крушение. Последствия были страшными. У Вырубовой был поврежден позвоночник, тяжело травмированы обе ноги, железной балкой перебита лицевая кость, горлом шла кровь. В безнадежном состоянии ее оставили умирать. Четыре часа она пролежала без медицинской помощи в маленькой станционной сторожке, моля Бога лишь о смерти. Когда ее наконец-то перевезли в Царскосельский лазарет, был вызван Распутин, который, увидев Анну, произнес лишь: «Она будет жить, но калекой». Остаться инвалидом в 31 год, передвигаться только на коляске или с помощью костылей…

Едва придя в себя после катастрофы и получив от железной дороги большую компенсацию — 80 тысяч рублей, все эти деньги Вырубова потратила на создание лазарета в Царском Селе. На собственном опыте зная, что такое быть калекой, она организовала и реабилитацию для оставшихся инвалидами солдат. В ее Трудовом доме они, прежде чем отправится после лечения домой, получали специальность, позволявшую без ног, рук, слуха или зрения зарабатывать на жизнь, не стать семье обузой. Она проводила в своем лазарете долгие часы, поддерживая раненых, делая все для облегчения их участи.

Но помогала Анна не только раненым. Ее карманы всегда были полны записок с просьбами о помощи. Уверенные в ее могуществе люди просили обо всем — от протекции в получении губернаторского поста до покупки студенческой шинели. Она не была всесильна, напротив, при царящей во дворце ненависти к ней такая протекция могла только навредить. Но Анна никому не отказывала, пытаясь помочь каждому даже в самом незначительном и малозначащем деле. Хлопотала, делала, что могла. И по-прежнему слыла интриганкой.

Несмотря на всю злобную клевету, двенадцать лет, проведенных с царской семьей, Анна Вырубова называла самыми счастливыми. И она была вместе со своими друзьями до конца. Поддерживала свою царственную подругу в час, когда отрекшийся от престола Николай писал в дневнике горькие слова: «Кругом измена, и трусость, и обман!». Под стук сапог новой власти, разгуливающей по залам и комнатам дворца, помогала Александре выхаживать тяжело болевших корью детей. Была рядом, пока сама, заразившись от детей, не провалилась в беспамятство.

За ней пришли 21 марта 1917 года. Временное правительство, обвинив Вырубову в шпионаже и предательстве, заключило ее в Петропавловской крепости. Не оправившуюся от кори, с трудом передвигающуюся на костылях, ее бросили в сырую камеру. Сорвали все украшения и образки, раздели донага и надели арестантскую рубашку. Дважды в день приносили полмиски воняющей тухлой рыбой похлебки, в которую охранники «из озорства» плевали и сыпали битое стекло. По ночам в камеру вваливались пьяные солдаты. По утрам, поднимаясь с кровати, Анна падала в обморок от слабости. Падала в огромную лужу, которая образовалась на полу, и часами лежала не в силах подняться. От холода и сырости началось воспаление легких. И тюремный доктор стал главным мучителем несчастной. Он сдирал с нее при солдатах рубашку, приговаривая: «Вот эта женщина хуже всех, она от разврата отупела», задавал циничные вопросы об «оргиях» с царем и царицей. На любые жалобы называл притворщицей и бил по щекам. За то, что посмела заболеть, её лишали прогулок и редких свиданий с близкими. Комендант и начальник охраны, угрожая убийством заключенной, вымогали у ее родителей большие суммы денег.

В этом бесконечном кошмаре она пыталась ухватиться за любые проявления человеческого в своих тюремщиках. Повторяла себе «я их не виню» и была благодарна за любое доброе слово и жест.

Прошло пять месяцев, прежде чем после долгих допросов и унизительного медицинского осмотра, показавшего,что «участница оргий» на самом деле никогда не имела интимной связи, Анну освободили.

Освободили, чтобы через месяц арестовать вновь. На этот раз ее выслали за границу, в Финляндию, заключили в крепости Свеаборг. Газеты были полны решениями полковых и судовых комитетов, приговаривающих Вырубову к расстрелу. Но в Гельсингфорсе ненавидели арестовавшего ее Керенского, поэтому отнеслись к узнице с состраданием.

Еще через месяц Троцкий приказал освободить заключенных Временного правительства. Вырубову доставили в Петроград, в Смольный, где проникшиеся к ней сочувствием супруги Каменевы накормили ее обедом. На следующий день газеты кричали о том, что Вырубова заседает в Смольном, что она дружит с Каменевой, катается с Коллонтай и укрывает Троцкого. Из «германской шпионки» молва быстро превратила ее сначала в «контрреволюционерку», а потом в «большевичку».

Зиму 1917-1918 и лето 1918 года Анна тихо жила с матерью в маленькой петроградской квартире и предпринимала все усилия, чтобы установить связь с увезенной в Сибирь царской семьей. И когда это удалось, отправляла своим друзьям полные любви и тревоги письма и трогательные посылки. Была счастлива, когда до нее доходил ответ и скромные подарки тобольских узников. Несколько раз встречалась с Горьким, пытаясь хлопотать за царскую семью.

Снова арест и заключение, нелепые обвинения, унижения. Освобождение и изнурительная голодная зима 1919 года, в которой Анна с больной матерью едва выжили.

В последний раз ее арестовали 22 сентября 1919 года. Белые войска наступали на Петроград. Говорили, что большевики нервничают и всех заключенных расстреляют. И вот настал день, когда Анну Вырубову повезли на расстрел. Она была чрезвычайно слаба, ночью у нее открылось кровотечение, истекая кровью, она еле переставляла ноги. Сопровождал ее один солдат. Страшный этот путь надо было совершить на трамвае, с пересадкой. Мосты были разведены, и трамвай, на который следовало пересесть, задержался. Арестантка с конвоиром долго стояли в большой толпе ожидающих. Скоро солдату надоело ждать, и он отбежал «на минуточку». В это время к Вырубовой подошел офицер, которому она когда-то помогла, и сунул ей в руку 500 рублей. Тут же из толпы появилась знакомая женщина, из домашних отца Иоанна Кронштадтского, и сказала: «Не давайтесь в руки врагам, идите, я молюсь. Батюшка отец Иоанн спасет вас». И Вырубова, напрягая последние силы, пошла. Подошла к стоящему на углу извозчику, тот покачал головой. Тогда она протянула ему полученные от офицера деньги и дала адрес друзей за Петроградом.

Когда друзья отворили дверь, Анна упала в глубоком обмороке.

Целый год она скрывалась как загнанный зверь. Искала и находила приют в каморках бедняков, которым когда-то помогла. Задерживаться больше пяти дней в одном месте было опасно, уходила, шла дальше, стучала в очередную дверь и спрашивала: «Я ушла из тюрьмы — примите ли меня?». Ей пришлось обрить волосы, обувь сносилась, в декабре она ходила босиком.

В конце 1920 года жившая за границей сестра Анны устроила им с матерью побег в Финляндию. Бежали ночью, на санях по льду через Финский залив. Финн-проводник, увидев босые ноги Вырубовой, дал ей шерстяные носки. Она на всю жизнь запомнила это странное ощущение - тепло на давно забывших его измученных ногах.

Финские власти, помня, какое место Вырубова занимала при дворе, отнеслись к ней с почтением. Ее допросила уголовная полиция. Спрашивали об отношении к царю, к Распутину, о причинах прихода большевиков к власти. И последний вопрос — намерена ли она остаться в Финляндии. «Если правительство Финляндии разрешит, я очень устала…».

Сначала Анна с матерью поселились на своей хранящей воспоминания о счастливых днях даче в Терийоки (Зеленогорске), затем переехали в Выборг.

Жизнь в Финляндии не была простой. Здесь можно было не опасаться преследований, но как привыкнуть к чужому укладу, незнакомой культуре? Как понять ее, не зная языка? С трудом сводили концы с концами. В гражданстве Анне с матерью было отказано, поэтому на социальную помощь рассчитывать они не могли. Бедность, проблемы с окончательно подорванным здоровьем, тоска по родине и любимым друзьям. В эти беспросветные дни Анна Александровна начинает писать «Страницы моей жизни». Книгу воспоминаний, в которой оживают образы членов царской семьи, счастливые и горькие минуты их жизни, трагические события недавнего прошлого.

Эта книга — последнее, что Анна могла сделать для своей любимой подруги. Рассказать потомкам, каким прекрасным человеком на самом деле была оклеветанная императрица Александра Федоровна — милосердная, стойкая, беззаветно любившая Россию.

Книга вышла из печати в Париже в 1923 году и вызвала мощную вспышку злобы и в эмигрантских кругах, многие представители которых нашли себя среди персонажей, и в Советской России.

Страна Советов просто не могла допустить такого обеления царской семьи и интриганки Вырубовой. И Анне нанесли еще один подлый удар. Неожиданно появился сфальсифицированный «подлинный дневник Вырубовой», на странницах которого проблемы большой политики чередовались с сальными подробностями интимной жизни двора, а пересказ сплетен и слухов с цитатами из документов. Фальшивка была очень качественная, ведь работали над ней профессионалы — известный литературовед и историк П.А. Щеголев и «красный граф» А.Н. Толстой. Вырубова эту подделку публично опровергла, но только люди, близко знавшие ее, понимали, что Анна Александровна не могла быть автором этих строк, пропитанных грубостью и цинизмом.

Бывшие соотечественники сторонились ее, и она не искала встреч с ними. Она всегда была очень религиозна, и теперь общению с людьми все чаще предпочитала молитву. Инвалидность не позволила осуществиться ее стремлению служить Богу в монастыре. Но в ноябре 1923 года она с огромным трудом добралась на Валаам, где в Смоленском скиту монастыря приняла монашеский постриг с именем Мария. Началась жизнь тайной монахини.

В 1939 году, когда вспыхнула война между Советской Россией и Финляндией, монахиня Мария вместе со своей компаньонкой Верой покинули Выборг, опасаясь захвата города Красной армией и преследований со стороны советских властей. Приют им дала шведская королева Луиза, племянница императрицы Александры Федоровны. До окончания войны матушка Мария жила вместе с подругой в маленьком пансионате под Стокгольмом за счет шведского королевского двора. Королева Луиза, с которой Анна дружила еще в Петербурге, выплачивала ей небольшую пенсию и после войны. Эта помощь дала возможность монахине Марии устроить свою скромную жизнь в Хельсинки.

Помог ей и еще один старый знакомый из петербургской жизни при дворе, генерал царской армии барон Густав Карлович Маннергейм. Влиятельнейший финский политик, фельдмаршал Маннергейм по просьбе Анны Танеевой дал ей рекомендательное письмо, которое служило ей фактически охранной грамотой от враждебности окружающего мира.

С помощью этого письма ей удалось получить маленькую квартиру на улице Топелиуса, где она прожила с Верой до самой своей смерти в 1964 году. Прожила в бедности и затворничестве. В доме ее никто не бывал, в комнате никогда не включался свет. За окном квартирки на первом этаже — автобусная остановка, на которой всегда много людей. Люди спешили по своим делам, а в двух шагах от них, в сумерках тесной комнаты в молитвах и воспоминаниях проходили дни верной и преданной подруги последней русской императрицы.

Она похоронена неподалеку от этого места, на Ильинском православном кладбище Хельсинки. На каменном надгробии надпись «Анна Александровна Танеева (матушка Мария) 16 июля 1884 — 20 июля 1964».

На ухоженной могиле цветут анютины глазки, возвышается деревянный православный крест. Не сразу заметишь, что к кресту крепится ящик с табличкой «Книга почитателей». Под неожиданной для такого печального места пестрящей летними цветочками обложкой — человеческие боль и отчаянье, желания и мечты. И на каждой странице «Матушка Мария, помолись! Мариюшка, помоги!». Продолжает Анна Танеева, мать Мария, получать записочки, подобные тем, что заполняли карманы ее фрейлинского платья… Не всесильна, но не отказывает никому.

"Я уверена, что в будущем будут исследовать исторические газеты и много писать о жизни Семьи Последнего Царя - и я чувствую, что моей обязанностью является описать и сохранить для истории те обстоятельства, среди которых, идя в ногу с жизнью Царской Семьи, мне пришлось биться за жизнь. Воспоминания навсегда сохранятся во мне". А.А. Вырубова

Участок земли под застройку был выделен в 1780-1790 годах. Дом появился на плане Царского Села, помеченном 1797 годом, без указания первоначального назначения и принадлежности. Затем была установлена его принадлежность Царскосельскому дворцовому правлению. Высокий статус дома, подчеркнутый в необычном материале для жилой застройки слободы, указывает на вероятность возведения его Конторой "для проживания" лица "высшего ранга" - генерал-адъютанта и личного друга Императора Александра I, князя П.М. Волконского.

Дом является памятником архитектуры начала XIX века, одним из памятных пушкинских мест и находится на улице Средняя 4, одной из старейших улиц Царского Села. Улица начала застраиваться еще при Екатерине II в двадцатые годы XVIII века и называлась "Вторая улица от дворца".




Это угловое здание, небольшой одноэтажный с мезонином особняк, архитектором которого является П.В.Неелов. В здании жил учитель музыки и пения лицеистов Л. В. Теппер де Фергюссон, талантливый музыкант и композитор, высокообразованный, артистичный и обаятельный человек, по-русски просто Вильгельм Петрович. Родился он в Польше, но приобрел известность в России, куда приехал осенью 1797 года. Был капельмейстер при русском Дворе, учителем музыки великих Княжон, сестер Императора Александра I. В его доме на музыкальных вечерах бывал молодой А.С.Пушкин и его друзья-лицеисты.


От Теппера де Фергюссона дом перешел в собственность историка Н.П. Липранди. Иван Петрович Липранди – историк, генерал-майор, в известной мере послуживший прототипом героя Сильвио в повести Пушкина "Выстрел". Затем дом перешел во владение графини Э.И.Игельстром. Впоследствии принадлежал вдове литератора Б. М. Маркевича.
В 1900-е годы в нем жил русский композитор и пианист А.С. Танеев.
С 1907 года по 1917 в доме жила фрейлина А.А.Танеева (Вырубова).

"Отец мой, Александр Сергеевич Танеев, занимал видный пост статс-секретаря и главноуправляющего Его Императорского Величества Канцелярией в продолжение 20 лет. Тот самый пост занимали его дед и отец при Александре I, Николае I, Александре II и Александре III. Шесть месяцев в году мы с семьёй проводили в родовом имении под Москвой. Соседями были родственники - князья Голицыны и Великий Князь Сергей Александрович. С раннего детства мы, дети, обожали Великую Княгиню Елизавету Федоровну (старшую сестру Государыни Императрицы Александры Феодоровны). Однажды, приехав из Москвы, Великая Княгиня пригласила нас к чаю, как вдруг доложили, что приехала Императрица Александра Феодоровна"...
Уже одно происхождение Анны Танеевой (Вырубовой) определило дальнейшую её судьбу. Она оказалась среди тех, кто "писал историю". 19-летней девушкой, в январе 1903 года Анна Танеева (Вырубова) получила шифр - т.е. была назначена городской фрейлиной, временно заменившей приболевшую фрейлину Софью Джамбакур-Орбелиани.
Когда Танеевой исполнилось 22 года, императрица Александра помогла своей подруге подобрать, как ей казалось, достойную партию - флотского лейтенанта Александра Васильевича Вырубова. Вырубов был одним из тех, кто принимал участие в попытке прорыва блокированной гавани Порт-Артура. Броненосец "Петропавловск", на котором находился Вырубов и его товарищи, подорвался на мине и затонул в считанные секунды. Из 750 человек экипажа спастись удалось только 83. Среди выживших оказался будущий муж Анны Танеевой. В апреле 1907 года состоялось бракосочетание фрейлины Анны Александровны и Александра Васильевича. На свадьбе присутствовали Николай II и Александра Федоровна. Они же благословили молодых иконой. Отныне Анна Александровна не могла быть фрейлиной, поскольку на эту должность могли претендовать только незамужние девушки.

(Фото взято с https://pastvu.com/p/123240)
Из воспоминаний А.А. Танеевой (Вырубовой), 1907: "После нашего возвращения в Петроград мужу стало хуже, и доктора отправили его в Швейцарию. Но пребывание там ему не помогло, а я все больше и больше его боялась... Весной он получил службу на корабле. После года тяжелых переживаний и унижений несчастный брак наш был расторгнут. Я осталась жить в крошечном доме в Царском Селе, который мы наняли с мужем; помещение было очень холодное, так как не было фундамента и зимой дуло с пола. Государыня подарила мне к свадьбе 6 стульев, с ее собственной вышивкой, акварели и прелестный чайный стол. У меня было очень уютно. Когда Их Величества приезжали вечером к чаю, Государыня привозила в кармане фрукты и конфеты, Государь "шери-бренди". Мы тогда сидели с ногами на стульях, чтобы не мерзли ноги. Их Величеств забавляла простая обстановка. Сидя у камина, пили с сушками чай, который приносил мой верный слуга Берчик, камердинер покойного дедушки Толстого, прослуживший 45 лет в семье. Помню, как Государь, смеясь, сказал потом, что после чая у меня в домике он согрелся только у себя в ванной".

"После того как я получила развод, официальной должности у меня не было. Я жила при царице как неофициальная фрейлина и была её личным другом. Первые два года Государыня проводила меня в кабинет через комнату слуг, как контрабанду, чтобы я не встречалась с её штатными фрейлинами и не возбуждала их зависти. Мы коротали время за чтением, рукоделием, беседами. Секретность этих встреч рождала ещё больше сплетен."
"Домик А. Вырубовой", писал управляющий министерством внутренних дел А. Д. Протопопов, стал своеобразной "папертью власти". Здесь бывали Император Николай II, его супруга, Великие княжны, Г.Е. Распутин. Таким образом, здание сыграло заметную роль в истории последних дней монархии.
15 января 1915 года, выезжая из Царского Села в Петроград, Анна Вырубова попала в железнодорожную катастрофу, получив увечья такой тяжести (в том числе травмы головы), что врачи ожидали скорого смертельного исхода. Однако Вырубова выжила, хотя и осталась калекой на всю жизнь: передвигаться после этого могла лишь в инвалидном кресле-каталке или на костылях; в более поздние годы - с палочкой. На денежную компенсацию за полученную травму Анна Вырубова организовала в Царском Селе военный госпиталь.


Анна Александровна пишет в своих воспоминаниях: "Я ежедневно получала грязные анонимные письма, грозившие мне убийством и т.п. Императрица, которая лучше нас всех понимала данные обстоятельства, как я уже писала, немедленно велела мне переехать во дворец, и я с грустью покинула свой домик, не зная, что уже никогда туда не возвращусь. По приказанию Их Величеств с этого дня каждый шаг мой оберегался. При выездах в лазарет всегда сопутствовал мне санитар Жук; даже по дворцу меня не пускали ходить одной, не разрешили присутствовать и на свадьбе дорогого брата. Мало-помалу жизнь во Дворце вошла в свою колею".
А вот наверное одно из самых главных воспоминаний, касающихся Г. Распутина, с которым была связана часть её и Царской семьи жизни, написанные в её автобиографической книге "Страницы моей жизни": "Ради исторической правды я должна сказать: Распутин был простой странник, каких немало на Руси. Их Величества принадлежали к категории людей, верящих в силу молитвы подобных "странников". Распутин бывал у Их Величеств раз-два в год. Им воспользовались как поводом для разрушения всех прежних устоев. Он стал символом ненависти всех: бедных и богатых, мудрых и глупых. Но громче всех кричала аристократия и Великие Князья. Они рубили сук, на котором сами сидели"...
После Февральской революции она была арестована Временным правительством и, несколько месяцев провела в Петропавловской крепости по подозрению в шпионаже и предательстве, после чего «за отсутствием состава преступления» была выпущена на свободу. В конце августа 1917 года Временное Правительство постановило выслать её за границу, об этом даже появилось сообщение в газетах с указанием дня и часа её отъезда. Но в Финляндии, на станции Рихимякки, толпа солдат ссадила её с поезда и её отвезли через Гельсингфорс на императорскую яхту «Полярная Звезда», которая направилась в Свеаборг. Целый месяц ушёл на хлопоты, и в конце сентября Н. И. Танеева (мать Вырубовой) добилась освобождения дочери через Троцкого. В результате Анну Вырубову из Свеаборга доставили в Смольный и вновь отпустили. После Октябрьской революции Вырубова неоднократно подвергалась арестам и допросам, содержалась в тюрьмах. Более года она скрывалась у знакомых и друзей. В декабре 1920 года Вырубовой удалось вместе с матерью нелегально перебраться в Финляндию, где она и прожила оставшиеся 40 лет своей жизни (под девичьей фамилией Танеева), приняв в 1923 году монашеский постриг с именем Мария в Смоленском скиту Валаамского монастыря. Похоронена на православном кладбище (Ильинском) в Хельсинки. Скончалась монахиня Мария 20 июля 1964 г., было ей 80 лет. По свидетельству близких, матушка осталась "очень мягким человеком. Несмотря на всё пережитое, в ней совсем не было ненависти, озлобленности". В этом смысле показательна фраза, которой она заканчивает свою книгу: «Господь мне Помощник и не убоюся, что мне сотворит человек».



В 1928 г. дом Теппера/Вырубовой Советским Правительством был предоставлен выдающемуся русскому и советскому певцу - оперному актеру и режиссеру-постановщику, позднее народному артисту СССР, доктору искусствоведения И. В. Ершову (1867-1943) в компенсацию за его дом в Новгородской области. Здесь он поселился с семьей с целью главным образом поправить здоровье малолетнего сына, что и было достигнуто. При Иване Васильевиче дом стал современным комфортабельным жилищем с центральным отоплением.


Ершов всё время тяготился домом: «Ну, зачем мне эти хоромы? Никогда придворным не был, не знаю, как там и размещаться». В конце концов Ершов передал его в 1934 году Союзу композиторов, а сам поселился в обыкновенной квартире. В доме до Великой Отечественной войны находилось общежитие.

В период Великой Отечественной войны здание значительно пострадало: вражеский снаряд пробил потолок и обрушил плафон. Реконструкция здания была произведена в 1955 г., интерьеры лишь относительно были приближены к виду пушкинского времени. В отреставрированном после войны доме находилась районная детская библиотека. Потом после некоторой реконструкции и капитального ремонта здания в нем с 1 мая 1969 года расположен отдел ЗАГС Пушкинского района.









В январе 2014 года дом Анны Александровны Танеевой передан капелле "Петербургские серенады". В одном из помещений открылся музей, посвящённый Царской семье.








Информация частично взята с
сайта проекта "Энциклопедия Царского Села"

Сегодня праздник образа «Нечаянной Радости», стала теперь всегда читать, и ты, душка, то же самое делай. Годовщина нашего последнего путешествия, помнишь, как уютно было. Старица добрая тоже ушла, ее образ всегда со мной. Раз получила письмо от Демидовой из Сибири. Очень бедна. Так хочется Аннушку повидать, о многом мне расскажет. Вчера 9 месяцев, что заперты. Больше 4, что здесь живем. Это английская сестра мне писала? Или что? Удивляюсь, что Нини и семья не получили образа, который им до нашего отъезда посылала… Жалко, что добрая Федосья не с Вами. Привет и спасибо моему верному, старому Берчику и Насте. Этот год ничего им давать не могу под елкой, как грустно. Родная моя, молодец дорогой, Христос с тобой. Надеюсь, что соединимся в молитвах. Спасибо отцу Досифею и отцу Иоанну, что не забыли.

Я утром в постели пишу и Jimmy спит у меня прямо под носом и мешает писать. Ортипо на ногах, теплее им так. Подумай, добрый Макаров (комиссар) послал мне 2 месяца назад святого Симеона Верхотурского, Благовещение, из «Mande» комнаты и из спальни над умывальником Мадонна; 4 маленькие гравюры над «Mande» кушеткой, 5 пастель Каульбаха из большой гостиной, сам все собрал и взял мою голову (Каульбаха). Твой увеличенный снимок из Ливадии, Татьяна и я, Алексей около будки с часовым, акварели Александра III, Николая I. Маленький коврик из спальни - моя соломенная кушетка (она стоит в спальне теперь и между другими подушками, та из роз от Сайде Муфти-Заде, которая всю дорогу с нами сделала). Последнюю минуту ночью ее взяла из Царского Села и спала на ней в поезде и на пароходе - чудный запах меня порадовал. Ты имеешь известие от Гахама? Напиши ему и поклонись. Сыробоярский был у него летом, помнишь его? Он теперь во Владивостоке.

22 градуса сегодня, ясное солнце. Хочется фотографию посылать, но не решаюсь по почте. Помнишь Клавдию М. Битнер, сестра милосердия в Лианозовском лазарете, она дает детям уроки, счастье такое. Дни летят, опять суббота, всенощная в 9 час. Устроились уютно с нашими образами и лампадками в углу залы, но это не церковь. Привыкли эти 3,5 года быть почти ежедневно до лазарета у Знаменья - очень не достает. Советую Жилику написать. Вот перо опять наполнили! Посылаю макароны, колбасы, кофе - хотя пост теперь. Я всегда из супа вытаскиваю зелень, чтобы бульон не есть, и не курю. Все мне так легко и быть без воздуха, и часто почти не сплю, тело мне не мешает, сердце лучше, так как я очень спокойно живу и без движений, была страшно худа, теперь менее заметно, хотя платья как мешки и без корсета еще более худая. Волосы тоже быстро седеют. Дух у всех семи бодр. Господь так близок, чувствуешь Его поддержку, удивляешься часто, что переносишь вещи и разлуки, которые раньше убили бы. Мирно на душе, хотя страдаешь сильно, сильно за Родину и за Тебя, но знаешь, что в конце концов все к лучшему, но ничего больше решительно не понимаешь - все с ума сошли. Бесконечно тебя люблю и горюю за свою «маленькую дочку» - но знаю, что она стала большая, опытная, настоящий воин Христов. Помнишь карточку Христовой Невесты? Знаю, что тебя тянет в монастырь (несмотря на твоего нового друга)! Да, Господь все ведет, все хочется верить, что увидим еще храм, Покров с приделами на своем месте - с большим и маленьким монастырем. Где сестра Мария и Татьяна. Мать генерала Орлова писала. Знаешь, Иван был убит на войне, и невеста убилась из отчаяния, лежат они с их отцом. Алексей на Юге, не знаю где. Привет моим дорогим уланам и отцу Иоанну, всегда о них всех молюсь.

После годовщины, по-моему, Господь умилосердится над Родиной. Могла бы часами еще писать, но нельзя. Радость моя, сожги письма всегда, в наши тревожные времена это лучше, у меня тоже ничего не осталось прошлого, дорогого. Мы все тебя нежно целуем и благословляем. Господь велик и не оставит Своей всеобъемлющей любви… бодрствуй… Буду особенно вспоминать в Праздник, молиться и надеяться, что увидимся, когда, где и как, одному Ему известно, и будем все Ему предавать, который лучше нас все знает.