Урок-исследование по роману Л.Н. Толстого «Война и мир. Духовные искания андрея болконского и пьера безухова Разговор с пьером на пароме читать
«Война и мир» - одно из тех великих произведений, над которым можно размышлять бесконечно, поскольку Толстой рассматривает жизнь человека в различных ракурсах. Этот роман поднимает высоконравственные проблемы, волнующие человека в условиях войны и мира.
Особенностью романа-эпопеи Толстого является так называемая «эпизодовость». Автор словно дает отдельные картины в массе событий. Смена эпизодов похожа на смену кадров в кино - этим достигается цельность всего произведения. Все эпизоды «Войны и мира» неслучайны, в каждом из них дается характеристика либо героя, либо политической ситуации, либо войны и военных действий. Таким образом создается жизненность и реалистичность романа.
Подробнее хотелось бы остановиться на эпизоде, в котором Пьер Безухов приезжает в Богучарово к своему другу Андрею Болконскому. Этот эпизод является ключевым для понимания жизненных принципов героев, их позиций и стремлений. Возвращаясь из южного путешествия, Пьер Безухов исполняет свое «давнишнее намерение – заехать к своему другу Болконскому, которого он не видел два года».
Сначала встреча двух мужчин была холодна, «разговор долго не мог установиться», однако между собеседниками заходит разговор о том, что такое зло и в чем его смысл. По мнению Андрея Болконского, «в жизни только два действительные несчастья: угрызения совести и болезнь, и счастье есть только отсутствие этих двух зол». Нужно жить для себя и стараться избегать этих явлений.
Пьер не принимает эту идею: «Жить только так, чтобы не делать зла, чтобы не раскаиваться, этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере, стараюсь жить для других, только теперь я понял все счастие жизни».
Андрей Болконский и Пьер не понимают друг друга, когда Безухов говорит о то, что следует помогать ближним, людям неимущим и страдающим. Какое же дело, когда человек может что-то сделать другому, но не делает? А главное наслаждение «делать добро, ибо добро есть единственное верное счастие жизни». Андрей Болконский, размышляя над этой идеей, приходит совсем к другому выводу, который полностью противоречит рассуждениям Пьера. Болконский уверен в том, что «единственно возможное счастье – есть счастье животное», которым обладает мужик, и которого можно лишить, дав этим «счастливым» людям нравственные потребности.
Андрей в этом эпизоде предстает более несчастным человеком, чем люди, которые терпят нужду. «Я живу и в этом не виноват, стало быть, надо как-нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти», - здесь проявляется скептицизм и неприятие действительности Болконским. По мению этого героя, не могут вызывать жалости люди, чье существование бессмысленное и скотское. Эти люди не достойны внимания, здесь нельзя говорить о добре и зле вообще, потому что мужик не умеет думать, а следовательно, страдать по-настоящему. Обращаться нужно только к тем людям, «которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют оттого, что у них есть возможность казнить право и неправо».
Андрей не видит истинного смысла жизни, в этом его трагедия. Ему непонятно все то, что говорит Пьер. Безухов осознает, что Болконский глубоко несчастен и хочет помочь ему. Душа Андрея не хочет принимать правду Пьера, который чувствует, что «во всем мире есть царство правды». Царство это вездесущее, и имя ему – Бог. «Ежели есть бог и есть будущая жизнь, то есть истина, есть добродетель; и высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их. Надо жить, надо любить, надо верить», - говорит Пьер. Эмоциональная настроенность Безухова все же меняет внутреннее состояние Андрея, заглушила боль Болконского, который уже долгое время пытался отрицать саму жизнь: «…Выходя с парома, он поглядел на небо, на которое указал ему Пьер, и в первый раз после Аустерлица он увидел то высокое, вечное небо, которое он видел, лежа на Аустерлицком поле, и то-то давно заснувшее, что-то лучшее, что было в нем, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе».
На мой взгляд, в словах Пьера Безухова проявляется и авторская позиция, потому что Л.Н. Толстой видел счастье в самой жизни и в каждом мгновении – шаг к истине и к Богу. Этот эпизод совсем неслучаен в романе. То состояние, в котором находится Болконский после Аустерлица, очень гнетет его и не дает покаоя, он отказывается от прошлых идеалов и стремлений, но не приобретает новых. Отсюда его глубокое разочарование в жизни.
Встреча с Безуховым в какой-то мере меняет его пассивное отношение к окружающему миру: «Свидание с Пьером было для князя Андрей эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь».
В своей эпопее «Война и мир» Л. Толстой сумел создать неповторимые образы, сосредоточившись в становлении героев как личностей, духовному развитию каждого. Толстой показал, как самые жизненные впечатления или события оказываются решающими, вызывают моментальные изменения в жизненной позиции героя, в его представлении о мире и самого себя в этом мире. Писатель сделал в литературе открытие, которое впоследствии назвали «диалектикой души» Толстого.
Толстой различает два основных состояния в человеческой душе: то, что делает человека человеком, моральный ее сущность, устойчивое и неизменное, и ненастоящее, то, что накладывает общество (светский этикет, желание карьерного роста и соблюдения внешних приличий). «История души» — так называется процесс, в течение которого человек проходит взлеты и падения и, избавившись от лишней «возни», в результате становится настоящим. Такой герой наиболее важный для автора, поэтому Толстой стремится ощутить и показать человека в самые ответственные моменты его жизни.
Например, таким переломным этапом для Пьера Безухова является 1812 год, особенно его пребывания в плену. Именно тогда, потерпев различных лишений, Пьер научился ценить по-настоящему жизнь. Там же, встретившись с Платоном Каратевим, он приходит к выводу, что все несчастья человеческие возникают «не из-за недостатка, а из-за избытка». Каратаев живет в полном согласии со всем миром. Ему присуще стремление изменить окружающую среду, переделать его в соответствии с каких-то абстрактных идеалов. Он чувствует частью единого природного организма, живет легко и радостно, что в значительной степени влияет и на мировосприятие Пьера Безухова. Благодаря Платону и другим солдатам Пьер присоединяется к народной мудрости, достигает внутренней свободы и покоя.
Из всех героев романа «Война и мир» именно Безухова, по моему мнению, можно назвать правдоискателем. Пьер — человек интеллектуальный, ищет ответы на главные нравственные, философские, социальные вопросы, стремится выяснить, в чем же заключается смысл человеческого бытия. Герой Толстого добрый, самоотверженный, бескорыстный. Он далек от материальных интересов, ведь у него есть удивительная способность не «заражаться» подлостью, корыстолюбием и другими пороками общества, окружавших его. И все же лишь чувство причастности к народу, осознание общего национального бедствия как личного горя открывает перед Пьером новые идеалы. Вскоре Безухов находит долгожданное счастье рядом с Наташей, которую втайне даже от самого себя любил всю жизнь.
Глубокое внутреннее перерождение происходит с Андреем Волконским. Разговор Андрея с Пьером на пароме, встреча со старым дубом, ночь в Отрадном, любовь к Наташе, второе ранение — все эти события вызывают резкие перемены в его духовном состоянии. Подобные изменения происходят и с Наташей Ростовой, и с ее братом Николаем, и с Марией — все любимые герои Толстого проходят долгий путь, прежде чем избавиться от всего искусственного, что у них было, найти наконец себе.
По моему мнению, не случайно в романе все любимые герои автора допускают трагических ошибок.Очевидно, писателю важно видеть, как они искупают свою вину, как сами осознают эти ошибки.
Князь Андрей идет на войну 1805 года, потому что устал от светской болтовни, он ищет чего-то настоящего. Волконский, как и его кумир Наполеон, очень хочет найти «свой Тулон». Однако мечта и реальная жизнь заметно различаются, особенно когда князь Андрей оказывается на поле боя. Андрей Волконский, как и Наполеон в битве у Арколи, подхватил знамя на поле Аустерлица и повел за собой войска. Но флаг этот, в его мечтах так гордо трепетал над его головой, на деле оказался лишь тяжелой и неудобной палкой: «Князь Андрей опять схватил знамя и, волоча его за древко, бежал с батальоном». Толстой отрицает и понятие красивой смерти, поэтому даже описание ранения героя дано в очень резкой форме: «Будто с размаху крепким кием кто-то из ближайших солдат, как ему показалось, ударил его в голову. Немного больно это было, а главное, неприятно … »Война бессмысленна, и стремление уподобиться Наполеона, человека, который ее решила, автор не принимает. Наверное, именно поэтому, уже раненый князь Андрей, лежа на поле боя, видит над собой высокое, чистое небо — символ истины: «Как же я не видел прежде этого высокого неба? И какой же я счастливый, что узнал его наконец. Так, все обман, все обман, кроме этого бесконечного неба ». Князь Андрей отказывается избранного пути, славы и символа этой славы — Наполеона. Он находит другие ценности: счастье просто жить, видеть небо — быть.
Герой выздоравливает и возвращается в семейное имение. Он едет к семье, к своей «маленькой княгини», от которой он когда-то бежал и которая вот-вот должна родить. Однако Лиза умирает во время родов. Душа Андрея в смятении: он страдает из-за чувства вины перед женой. Князь Андрей признается Пьеру: «Я знаю в жизни только два настоящих несчастья: угрызения совести и болезнь. И счастье есть только отсутствие этих двух зол ». Под Аустерлицем герой понял великую истину: бесконечная ценность — это жизнь. Но несчастьем в жизни могут быть не только болезнь или смерть, но и беспокойная совесть. Перед битвой князь Андрей готов был за минуту славы заплатить любую цену. Но когда умерла жена, он понял, что ни Тулон не стоит жизни близкого человека. После разговора на пароме с Пьером Везухова о смысле бытия, о назначении человека Андрей наконец чувствует, что он открыт для людей. Видимо, поэтому и появляется в его жизни Наташа Ростова, чья естественная внутренняя красота способна возродить душу Волконского в новых чувств.
Разговор Пьера Безухова с Андреем Болконским на пароме.
В самом счастливом состоянии духа возвращаясь из своего южного путешествия, Пьер исполнил свое давнишнее намерение – заехать к своему другу Болконскому, которого он не видал два года.
На последней станции, узнав, что князь Андрей не в Лысых Горах, а в своем новом отделенном имении, Пьер поехал к нему.
Богучарово лежало в некрасивой, плоской местности, покрытой полями и срубленными и несрубленными еловыми с березой лесами. Барский двор находился на конце прямой, по большой дороге расположенной деревни, за вновь вырытым, полно налитым прудом, с не обросшими еще травой берегами, в середине молодого леса, между которым стояло несколько больших сосен.
Барский двор состоял из гумна, надворных построек, конюшен, бани, флигеля и большого каменного дома с полукруглым фронтоном, который еще строился. Вокруг дома был рассажен молодой сад. Ограды и ворота были прочные и новые; под навесом стояли две пожарные трубы и бочка, выкрашенная зеленою краской; дороги были прямые, мосты были крепкие, с перилами. На всем лежал отпечаток аккуратности и хозяйственности. Встретившиеся дворовые, на вопрос, где живет князь, указали на небольшой новый флигелек, стоящий у самого края пруда. Старый дядька князя Андрея, Антон, высадил Пьера из коляски, сказал, что князь дома, и проводил его в чистую маленькую прихожую.
Пьера поразила скромность маленького, хотя и чистенького домика после тех блестящих условий, в которых последний раз он видел своего друга в Петербурге. Он поспешно вошел в пахнущую еще сосной, неотштукатуренную маленькую залу и хотел идти дальше, но Антон на цыпочках пробежал вперед и постучался в дверь.
– Ну, что там? – послышался резкий, неприятный голос.
– Гость, – отвечал Антон.
– Проси подождать, – и послышался отодвинутый стул. Пьер быстрыми шагами подошел к двери и столкнулся лицом к лицу с выходившим к нему нахмуренным и постаревшим князем Андреем. Пьер обнял его и, подняв очки, целовал его в щеки и близко смотрел на него.
– Вот не ждал, очень рад, – сказал князь Андрей. Пьер ничего не говорил; он удивленно, не спуская глаз, смотрел на своего друга. Его поразила происшедшая перемена в князе Андрее. Слова были ласковы, улыбка была на губах и лице князя Андрея, но взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного и веселого блеска. Не то что похудел, побледнел, возмужал его друг; но взгляд этот и морщинка на лбу, выражавшие долгое сосредоточение на чем-то одном, поражали и отчуждали Пьера, пока он не привык к ним.
При свидании после долгой разлуки, как это всегда бывает, разговор долго не мог установиться; они спрашивали и отвечали коротко о таких вещах, о которых они сами знали, что надо было говорить долго. Наконец разговор стал понемногу останавливаться на прежде отрывочно сказанном, на вопросах о прошедшей жизни, о планах на будущее, о путешествии Пьера, о его занятиях, о войне и т. д. Та сосредоточенность и убитость, которую заметил Пьер во взгляде князя Андрея, теперь выражалась еще сильнее в улыбке, с которою он слушал Пьера, в особенности тогда, когда Пьер говорил с одушевлением радости о прошедшем или будущем. Как будто князь Андрей и желал бы, но не мог принимать участия в том, что он говорил. Пьер начинал чувствовать, что перед князем Андреем восторженность, мечты, надежды на счастие и на добро неприличны. Ему совестно было высказывать все свои новые, масонские мысли, в особенности подновленные и возбужденные в нем его последним путешествием. Он сдерживал себя, боялся быть наивным; вместе с тем ему неудержимо хотелось поскорее показать своему другу, что он был теперь совсем другой, лучший Пьер, чем тот, который был в Петербурге.
– Я не могу вам сказать, как много я пережил за это время. Я сам бы не узнал себя.
– Да, много, много мы изменились с тех пор, – сказал князь Андрей.
– Ну, а вы? – спрашивал Пьер. – Какие ваши планы?
– Планы? – иронически повторил князь Андрей. – Мои планы? – повторил он, как бы удивляясь значению такого слова. – Да вот видишь, строюсь, хочу к будущему году переехать совсем…
Пьер молча, пристально вглядывался в состаревшееся лицо Андрея.
– Нет, я спрашиваю, – сказал Пьер, но князь Андрей перебил его:
– Да что про меня говорить… расскажи же, расскажи про свое путешествие, про все, что ты там наделал в своих именьях?
Пьер стал рассказывать о том, что он сделал в своих имениях, стараясь как можно более скрыть свое участие в улучшениях, сделанных им. Князь Андрей несколько раз подсказывал Пьеру вперед то, что он рассказывал, как будто все то, что сделал Пьер, была давно известная история, и слушал не только не с интересом, но даже как будто стыдясь за то, что рассказывал Пьер.
Пьеру стало неловко и даже тяжело в обществе своего друга. Он замолчал.
– Ну вот что, моя душа, – сказал князь Андрей, которому, очевидно, было тоже тяжело и стеснительно с гостем, – я здесь на биваках, я приехал только посмотреть. И нынче еду опять к сестре. Я тебя познакомлю с ними. Да ты, кажется, знаком, – сказал он, очевидно занимая гостя, с которым он не чувствовал теперь ничего общего. – Мы поедем после обеда. А теперь хочешь посмотреть мою усадьбу? – Они вышли и проходили до обеда, разговаривая о политических новостях и общих знакомых, как люди мало близкие друг к другу. С некоторым оживлением и интересом князь Андрей говорил только об устраиваемой им новой усадьбе и постройке, но и тут в середине разговора, на подмостках, когда князь Андрей описывал Пьеру будущее расположение дома, он вдруг остановился. – Впрочем, тут нет ничего интересного, пойдем обедать и поедем. – За обедом зашел разговор о женитьбе Пьера.
– Я очень удивился, когда услышал об этом, – сказал князь Андрей.
Пьер покраснел так же, как он краснел всегда при этом, и торопливо сказал:
– Я вам расскажу когда-нибудь, как это все случилось. Но вы знаете, что все это кончено, и навсегда.
– Навсегда? – сказал князь Андрей. – Навсегда ничего не бывает.
– Но вы знаете, как это все кончилось? Слышали про дуэль?
– Да, ты прошел и через это.
– Одно, за что я благодарю Бога, это за то, что я не убил этого человека, – сказал Пьер.
– Отчего же? – сказал князь Андрей. – Убить злую собаку даже очень хорошо.
– Нет, убить человека нехорошо, несправедливо…
– Отчего же несправедливо? – повторил князь Андрей. – То, что справедливо и несправедливо – не дано судить людям. Люди вечно заблуждались и будут заблуждаться, и ни в чем больше, как в том, что они считают справедливым и несправедливым.
– Несправедливо то, что есть зло для другого человека, – сказал Пьер, с удовольствием чувствуя, что в первый раз со времени его приезда князь Андрей оживлялся и начинал говорить и хотел высказать все то, что сделало его таким, каким он был теперь.
– А кто тебе сказал, что такое зло для другого человека? – спросил он.
– Зло? Зло? – сказал Пьер. – Мы все знаем, что такое зло для себя.
– Да, мы знаем, но то зло, которое я знаю для себя, я не могу сделать другому человеку, – все более и более оживляясь, говорил князь Андрей, видимо желая высказать Пьеру свой новый взгляд на вещи. Он говорил по-французски. – Je ne connais dans la vie que maux bien réels: c’est le remord et la maladie. Il n’est de bien que l’absence de ces maux. Жить для себя, избегая только этих двух зол, вот вся моя мудрость теперь.
– А любовь к ближнему, а самопожертвование? – заговорил Пьер. – Нет, я с вами не могу согласиться! Жить только так, чтобы не делать зла, чтобы не раскаиваться, этого мало. Я жил так, я жил для себя и погубил свою жизнь. И только теперь, когда я живу, по крайней мере стараюсь (из скромности поправился Пьер) жить для других, только теперь я понял все счастие жизни. Нет, я не соглашусь с вами, да и вы не думаете того, что вы говорите. – Князь Андрей молча глядел на Пьера и насмешливо улыбался.
– Вот увидишь сестру, княжну Марью. С ней вы сойдетесь, – сказал он. – Может быть, ты прав для себя, – продолжал он, помолчав немного, – но каждый живет по-своему: ты жил для себя и говоришь, что этим чуть не погубил свою жизнь, а узнал счастие только, когда стал жить для других. А я испытал противуположное. Я жил для славы. (Ведь что же слава? та же любовь к другим, желание сделать для них что-нибудь, желание их похвалы.) Так я жил для других и не почти, а совсем погубил свою жизнь. И с тех пор стал спокоен, как живу для одного себя.
– Да как же жить для одного себя? – разгорячаясь, спросил Пьер. – А сын, сестра, отец?
– Да это все тот же я, это не другие, – сказал князь Андрей, – а другие, ближние, le prochain, как вы с княжной Марьей называете, это главный источник заблуждения и зла. Le prochain – это те твои киевские мужики, которым ты хочешь делать добро.
И он посмотрел на Пьера насмешливо вызывающим взглядом. Он, видимо, вызывал Пьера.
– Вы шутите, – все более и более оживляясь, говорил Пьер. – Какое же может быть заблуждение и зло в том, что я желал (очень мало и дурно исполнил), но желал сделать добро, да и сделал хотя кое-что? Какое же может быть зло, что несчастные люди, наши мужики, люди так же, как мы, вырастающие и умирающие без другого понятия о Боге и правде, как образ и бессмысленная молитва, будут поучаться в утешительных верованиях будущей жизни, возмездия, награды, утешения? Какое же зло и заблуждение в том, что люди умирают от болезни без помощи, когда так легко материально помочь им, и я им дам лекаря, и больницу, и приют старику? И разве не ощутительное, не несомненное благо то, что мужик, баба с ребенком не имеют дни и ночи покоя, а я дам им отдых и досуг?.. – говорил Пьер, торопясь и шепелявя. – И я это сделал, хоть плохо, хоть немного, но сделал кое-что для этого, и вы не только меня не разуверите в том, что то, что я сделал, хорошо, но и не разуверите, чтобы вы сами этого не думали. А главное, – продолжал Пьер, – я вот что знаю, и знаю верно, что наслаждение делать это добро есть единственное верное счастие жизни.
– Да, ежели так поставить вопрос, то это другое дело, – сказал князь Андрей. – Я строю дом, развожу сад, а ты больницы. И то и другое может служить препровождением времени. Но что справедливо, что добро – предоставь судить тому, кто все знает, а не нам. Ну, ты хочешь спорить, – прибавил он, – ну давай. – Они вышли из-за стола и сели на крыльцо, заменявшее балкон.
– Ну, давай спорить, – сказал князь Андрей. – Ты говоришь школы, – продолжал он, загибая палец, – поучения и так далее, то есть ты хочешь вывести его, – сказал он, указывая на мужика, снявшего шапку и проходившего мимо их, – из его животного состояния и дать ему нравственные потребности. А мне кажется, что единственно возможное счастье – есть счастье животное, а ты его-то хочешь лишить его. Я завидую ему, а ты хочешь его сделать мною, но не дав ему ни моего ума, ни моих чувств, ни моих средств. Другое – ты говоришь: облегчить его работу. А по-моему, труд физический для него есть такая же необходимость, такое же условие его существования, как для тебя и для меня труд умственный. Ты не можешь не думать. Я ложусь спать в третьем часу, мне приходят мысли, и я не могу заснуть, ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак или сделается болен. Как я не перенесу его страшного физического труда, а умру через неделю, так он не перенесет моей физической праздности, он растолстеет и умрет. Третье, – что бишь еще ты сказал?
Князь Андрей загнул третий палец.
– Ах, да. Больницы, лекарства. У него удар, он умирает, а ты пустишь ему кровь, вылечишь, он калекой будет ходить десять лет, всем в тягость. Гораздо покойнее и проще ему умереть. Другие родятся, и так их много. Ежели бы ты жалел, что у тебя лишний работник пропал, – как я смотрю на него, а то ты из любви к нему его хочешь лечить. А ему этого не нужно. Да и потом, что за воображенье, что медицина кого-нибудь и когда-нибудь вылечивала… Убивать! – так! – сказал он, злобно нахмурившись и отвернувшись от Пьера.
Князь Андрей высказывал свои мысли так ясно и отчетливо, что видно было, он не раз думал об этом, и он говорил охотно и быстро, как человек, долго не говоривший. Взгляд его оживлялся тем больше, чем безнадежнее были его суждения.
– Ах, это ужасно, ужасно! – сказал Пьер. – Я не понимаю только, как можно жить с такими мыслями. На меня находили такие же минуты, это недавно было, в Москве и дорогой, но тогда я опускаюсь до такой степени, что я не живу, все мне гадко, главное, я сам. Тогда я не ем, не умываюсь… ну, как же вы…
– Отчего же не умываться, это не чисто, – сказал князь Андрей. – Напротив, надо стараться сделать свою жизнь как можно более приятной. Я живу и в этом не виноват, стало быть, надо как-нибудь получше, никому не мешая, дожить до смерти.
– Но что же вас побуждает жить? С такими мыслями будешь сидеть не двигаясь, ничего не предпринимая.
– Жизнь и так не оставляет в покое. Я бы рад ничего не делать, а вот, с одной стороны, дворянство здешнее удостоило меня чести избрания в предводители; я насилу отделался. Они не могли понять, что во мне нет того, что нужно, нет этой известной добродушной и озабоченной пошлости, которая нужна для этого. Потом вот этот дом, который надо было построить, чтобы иметь свой угол, где можно быть спокойным. Теперь ополченье.
– Отчего вы не служите в армии?
– После Аустерлица! – мрачно сказал князь Андрей. – Нет, покорно благодарю, я дал себе слово, что служить в действующей русской армии я не буду. И не буду. Ежели бы Бонапарте стоял тут, у Смоленска, угрожая Лысым Горам, и тогда бы я не стал служить в русской армии. Ну, так я тебе говорил, – успокоиваясь, продолжал князь Андрей. – Теперь ополченье, отец главнокомандующим третьего округа, и единственное средство мне избавиться от службы – быть при нем.
– Стало быть, вы служите?
– Служу. – Он помолчал немного.
– Так зачем же вы служите?
– А вот зачем. Отец мой один из замечательнейших людей своего века. Но он становится стар, и он не то что жесток, но он слишком деятельного характера. Он страшен своею привычкой к неограниченной власти и теперь этой властью, данной государем главнокомандующим над ополчением. Ежели бы я два часа опоздал две недели тому назад, он бы повесил протоколиста в Юхнове, – сказал князь Андрей с улыбкой. – Так я служу потому, что, кроме меня, никто не имеет влияния на отца и я кое-где спасу его от поступка, от которого бы он после мучился.
– А, ну так вот видите!
– Да, mais ce n’est pas comme vous l’entendez, – продолжал князь Андрей. – Я ни малейшего добра не желал и не желаю этому мерзавцу-протоколисту, который украл какие-то сапоги у ополченцев; я даже очень был бы доволен видеть его повешенным, но мне жалко отца, то есть опять себя же.
Князь Андрей все более и более оживлялся. Глаза его лихорадочно блестели в то время, как он старался доказать Пьеру, что никогда в его поступке не было желания добра ближнему.
– Ну, вот ты хочешь освободить крестьян, – продолжал он. – Это очень хорошо; но не для тебя (ты, я думаю, никого не засекал и не посылал в Сибирь) и еще меньше для крестьян. Ежели их бьют, секут и посылают в Сибирь, то я думаю, что им от этого нисколько не хуже. В Сибири ведет он ту же свою скотскую жизнь, а рубцы на теле заживут, и он так же счастлив, как был прежде. А нужно это для тех людей, которые гибнут нравственно, наживают себе раскаяние, подавляют это раскаяние и грубеют оттого, что у них есть возможность казнить право и неправо. Вот кого мне жалко и для кого я бы желал освободить крестьян. Ты, может быть, не видал, а я видел, как хорошие люди, воспитанные в этих преданиях неограниченной власти, с годами, когда они делаются раздражительнее, делаются жестоки, грубы, знают это, не могут удержаться и все делаются несчастнее и несчастнее.
Князь Андрей говорил это с таким увлечением, что Пьер невольно подумал о том, что мысли эти наведены были Андрею его отцом. Он ничего не отвечал ему.
– Так вот кого и чего жалко – человеческого достоинства, спокойствия совести, чистоты, а не их спин и лбов, которые, сколько ни секи, сколько ни брей, всё останутся такими же спинами и лбами.
– Нет, нет и тысячу раз нет! я никогда не соглашусь с вами, – сказал Пьер.
На протяжении всего романа Л.Н. Толстого "Война и мир" можно наблюдать у главных героев романа моменты обретения смысла жизни, воодушевления, приближения к простой, жизненной общечеловеческой истине, как и наравне с моментами запутанности или же отчуждения и неверия в силу жизни. Одним из таких важных моментов для одного из главных героев романа князя Андрея является его разговор с Пьером на пароме.
Князь Андрей до встречи с Пьером был убит горем, смертью жены: "дорогое тебе существо, которое связано с тобой, перед которым ты был виноват и надеялся оправдаться, страдает, мучается и перестает быть". И совесть мучает его из-за того, что он увёз свою беременную жену от светского общества, которое она так любила, оставил её, что свои последние месяцы она провела в тоске и без него. Досаждает князя и то, что сделал он это из жажды славы, желая поскорее попасть в гущу военных событий, то есть, думая о себе.
Он осознал свою ошибку уже там, под Аустерлицем, когда понял, что то, чего он жаждал, того не стоило.
Когда к нему пришло разочарование в Наполеоне, когда развенчался идеал и Андрей увидел в французском императоре маленького, тщеславного, самовлюбленного человека и, что самое главное, мелкого перед огромным небом Аустерлица. Но и возвращается к жене князь, как известно, уже поздно. Эта страшная ошибка меняет Андрея, заставляя его быть более циничным, он решает жить только для себя и для семьи: "Я знаю в жизни только два действительные несчастья: угрызения совести и болезнь. И счастие есть только отсутствие этих двух зол. Жить для себя, избегая только эти двух зол, вот вся моя мудрость".
Казалось бы, романтизма в душе Андрея совершенно не осталось, но князь всё же вздыхает при прочтении письма от отца об военных успехах - возможно, он жалеет, что его там нет. И сама княжна Марья заметила после, что "ему нужна деятельность, а эта ровная, тихая жизнь губит его". Его "взгляд был потухший, мертвый, которому, несмотря на видимое желание, князь Андрей не мог придать радостного веселого блеска", в этом же взгляде Пьер позже увидит "сосредоточенность и убитость" - Болконский не может душевно вылечиться, образ жизни, мысли, который он теперь избрал, не подходят его натуре, желающей любви. Таким застает его Пьер.
В разговоре на пароме князь Андрей говорит, что, столкнувшись со смертью, с пропастью, он верит теперь только понятиям жизни и смерти, что та самая будущая жизнь, о которой герои говорили ранее, в пропасти, в пустоте, в мраке, "нигде". Но Пьер убеждает Андрея, что в этой будущей жизни есть Бог, что "надо жить, надо любить, надо верить, что живем не нынче только на этом клочке земли, а жили и будем вечно там, во всем" и указывает при этом на небо. Эти слова и этот жест были решающими, ведь князь Андрей уже сам прочувствовал, на сколько прекрасно это большое и доброе небо, насколько это ощущение единства с ним внеземное. Возможно, и эта убежденность Пьера в том, что человек вечен, как и небо, воодушевило князя Андрея, который после этих слов "вздохнул и лучистым, детским, нежным взглядом" взглянул на Пьера.
В разговоре с Пьером в Андрее потихоньку просыпается это желание жить, ощущение красоты жизни. К тому же, Пьер оказался единственным человеком, с которым князь Андрей смог вести откровенный разговор о своих переживаниях, ощущениях, доверяя Пьеру как старому доброму другу. Возможность высказаться о наболевшем тоже сыграло свою роль в воодушевлении Андрея, в возвращении его к жизни, с его сердца наконец-то хоть немного, но сошла тяжесть от пережитого. И, что самое главное, Андрей снова видит "то высокое, вечное небо, которое видел, лежа на Аустерлицком поле, и что-то давно заснувшее, лучшее, что было в нём, вдруг радостно и молодо проснулось в его душе". Снова появляется образ неба, символизирующего открытое пространство, как внешнее, так и внутреннее, душевное, следовательно, готовое принять новые чувства.
Автор сам подводит итог встречи этих двух героев: "Свидание с Пьером было для князя Андрея эпохой, с которой началась хотя во внешности и та же самая, но во внутреннем мире его новая жизнь". Разговор на пароме стал ещё одной ступенькой для князя Андрея на пути к внутреннему становлению и обретения душевной гармонии. Вскоре, благодаря и этому, сердце Болконского станет вновь открыто и для новой любви, и для новой жизни.
Обновлено: 2018-12-21
Внимание!
Спасибо за внимание.
Если Вы заметили ошибку или опечатку, выделите текст и нажмите Ctrl+Enter
.
Тем самым окажете неоценимую пользу проекту и другим читателям.
В художественном мире Толстого есть герои, настойчиво и целеустремленно стремящиеся к полной гармонии с миром, неустанно ищущие смысл жизни . Их не занимают корыстные цели, светские интриги, пустые и бессмысленные разговоры в великосветских салонах. Их легко узнать среди надменных, самодовольных лиц. К ним, безусловно, относятся самые яркие образы романа «Война и мир» - Андрей Болконский и Пьер Безухов . Они заметно выделяются среди героев русской литературы XIX века своей незаурядностью и интеллектуальным богатством. Совершенно разные по складу характера, князь Андрей и Пьер Безухов имеют много общего в идейных стремлениях и исканиях.
Толстой говорил: «Люди, как реки...» - подчеркивая этим сравнением многогранность и сложность человеческой личности. Духовная красота любимых героев писателя - князя Андрея Болконского и Пьера Безухова - проявляется в неустанных поисках смысла жизни, в мечтах о деятельности, полезной для всего народа. Их жизненный путь - это путь страстных исканий, ведущий к правде и добру. Пьер и Андрей внутренне близки друг к другу и чужды миру Курагиных и Шерер.
Средством раскрытия внутреннего мира героев Толстой избрал диалог. Споры Андрея и Пьера - не пустая болтовня и не поединок амбиций, это стремление разобраться в собственных мыслях и попытаться понять размышления другого человека. Оба героя живут напряженной духовной жизнью и извлекают из текущих впечатлений общий смысл. Их отношения носят характер просторной дружбы. Каждый из них идет своим путем. Они не нуждаются в повседневном общении, не стремятся узнать как можно больше подробностей о жизни друг друга. Но они искренне уважают друг друга и чувствуют, что истина другого так же добыта страданиями, как и его собственная, что она выросла из жизни, что за каждым аргументом спора стоит жизнь.
Первое знакомство с Андреем Болконским не вызывает особой симпатии. Гордый и самодовольный молодой человек с сухими чертами лица и уставшим скучающим взглядом - таким видят его гости Анны Павловны Шерер. Но когда мы узнаем, что выражение его лица было вызвано тем, что «все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уже надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно», к герою возникает интерес. Далее Толстой сообщает, что блестящая и праздная, пустая жизнь не удовлетворяет князя Андрея и он всеми силами стремится разорвать порочный круг, в котором оказался.
Стремясь выбраться из надоевшей ему светской и семейной жизни, Андрей Болконский собирается на войну. Он мечтает о славе, подобной наполеоновской, мечтает совершить подвиг. «Ведь что же слава? - говорит князь Андрей. - Та же любовь к другим...» Подвиг, совершенный им во время Аустерлицкого сражения, когда он бежал впереди всех со знаменем в руках, внешне выглядел очень эффектно: его заметил и оценил по достоинству даже Наполеон. Но, совершив героический поступок, Андрей почему-то не испытывал никакого восторга и душевного подъема. Вероятно, потому, что в тот момент, когда он упал, тяжело раненный, ему открылась новая высокая истина вместе с высоким бесконечным небом, раскинувшим над ним голубой свод. Стремление к славе приводит Андрея к глубокому духовному кризису. Небо Аустерлица становится для него символом высокого понимания жизни: « Как же я не видел прежде этого высокого неба? И как я счастлив, что узнал его, наконец. Да! Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба». Андрей Болконский понял, что естественная жизнь природы и человека более значительна и важна, чем война и слава Наполеона.
На фоне этого чистого неба все бывшие мечты и стремления показались Андрею мелкими и ничтожными, такими же, как и былой кумир. В его душе произошла переоценка ценностей. То, что казалось ему прекрасным и возвышенным, оказалось пустым и тщеславным. А то, от чего он так старательно отгораживался - простая и тихая семейная жизнь, - теперь представлялась ему желанным, полным счастья и гармонии миром. Дальнейшие события - рождение ребенка, смерть жены - заставили князя Андрея прийти к выводу, что жизнь в ее простых проявлениях, жизнь ради себя, для родных - единственное, что ему остается. Но ум князя Андрея продолжал напряженно работать, он много читал и размышлял над вечными вопросами: какая сила управляет миром и в чем смысл жизни.
Андрей пытался жить простой, спокойной жизнью, заботясь о сыне и занимаясь улучшением жизни своих крепостных: триста человек он сделал вольными хлебопашцами, остальным заменил барщину оброком. Но состояние депрессии, ощущение невозможности счастья говорили о том, что все преобразования не могли в полной мере занять его ум и сердце.
Иными жизненными путями шел Пьер Безухов, но его волновали те же проблемы, что и князя Андрея. «Для чего жить и что такое я? Что такое жизнь, что смерть?» - Пьер мучительно искал ответы на эти вопросы. В начале романа, на вечере у Анны Павловны Шерер, Пьер защищает идеи французской революции, восхищается Наполеоном, желает то «произвести республику в России, то самому быть Наполеоном...». Не найдя еще смысла жизни, Пьер мечется, совершает ошибки. Достаточно вспомнить историю с медведем, вызвавшую в свете много шума. Но самой крупной ошибкой, совершенной Пьером в этот период, является его женитьба на низкой и порочной красавице Элен Курагиной. Дуэль с Долоховым открыла Пьеру новый взгляд на мир, он понял, что жить так, как он живет, дальше невозможно.
Поиски правды и смысла жизни приводят его к масонам. Он страстно желает «переродить порочный род человеческий». В учении масонов Пьера привлекают идеи «равенства, братства и любви», поэтому, прежде всего, он решает облегчить участь крепостных. Ему кажется, что он нашел, наконец, цель и смысл жизни: «И только теперь, когда я... стараюсь... жить для других, только теперь я понял все счастье жизни». Но Пьер еще слишком наивен, чтобы понять, что все его преобразования ни к чему не ведут. Толстой, рассказывая о деятельности Пьера в имении, иронизирует над любимым героем.
Возвращаясь из поездки по имениям, Пьер заезжает к князю Андрею. Их встреча, имевшая большое значение для обоих и во многом определившая их дальнейший путь, произошла в имении Богучарово. Они встретились в тот момент, когда каждому из них казалось, что он нашел истину. Но если истина Пьера была счастливая, он недавно приобщился к ней и она переполняла все его существо настолько, что ему хотелось поскорее открыть ее другу, то истина князя Андрея - горькая и опустошающая, и ему ни с кем не хотелось делиться своими мыслями.
Окончательное возрождение Андрея к жизни произошло благодаря его встрече с Наташей Ростовой . Общение с ней открывает Андрею новую, неведомую ранее, сторону жизни - любовь, красоту, поэзию. Но именно с Наташей ему не суждено быть счастливым, потому что между ними нет полного взаимопонимания. Наташа любит Андрея, но не понимает и не знает его. И она остается для него загадкой со своим собственным, особенным внутренним миром. Если Наташа живет каждым мгновением, не в состоянии ждать и откладывать до определенного времени момент счастья, то Андрей способен любить на расстоянии, находя особую прелесть в ожидании предстоящей свадьбы с любимой девушкой. Разлука оказалась слишком трудным испытанием для Наташи, ибо она, в отличие от Андрея, не была способна думать о чем-то другом, кроме любви.
История с Анатолем Курагиным разрушила возможное счастье Наташи и князя Андрея. Гордый и самолюбивый Андрей не смог простить Наташе ее ошибку. А она, испытывая мучительные угрызения совести, посчитала себя недостойной такого благородного, идеального человека и отреклась от всех радостей жизни. Судьба разъединяет любящих людей, оставляя в их душах горечь и боль разочарования. Но она же соединит их перед смертью Андрея, потому что Отечественная война 1812 года многое изменит в их характерах.
Когда Наполеон вступил в пределы России и стал стремительно продвигаться вперед, Андрей Болконский, возненавидевший войну после тяжелого ранения под Аустерлицем, вступил в действующую армию, отказавшись от безопасной и перспективной службы в штабе главнокомандующего. Командуя полком, гордый аристократ Болконский сблизился с солдатско-крестьянской массой, научился ценить и уважать простой народ. Если сначала князь Андрей старался возбуждать мужество солдат, прогуливаясь под пулями, то, увидев их в бою, понял, что ему нечему их учить. С этого момента он начал смотреть на мужиков в солдатских шинелях как на героев- патриотов, мужественно и стойко защищавших свое Отечество. Так Андрей Болконский пришел к мысли о том, что успех армии зависит не от позиции, вооружения или количества войск, а от того чувства, которое есть и в нем, и в каждом солдате.
После встречи в Богучарово Пьера, как и князя Андрея, ожидали горькие разочарования, в частности в масонстве. Республиканские идеи Пьера не разделялись его «братьями». К тому же Пьер понял, что и среди масонов существуют ханжество, лицемерие, карьеризм. Все это привело Пьера к разрыву с масонами и к очередному душевному кризису. Так же как и для князя Андрея, целью жизни, идеалом для Пьера стала (хотя он сам еще не понимал и не осознавал этого) любовь к Наташе Ростовой, омраченная узами брака с Элен. «К чему? Зачем? Что такое творится на свете?» - эти вопросы не переставали тревожить Безухова.
В этот период состоялась вторая встреча Пьера и Андрея. На этот раз местом для встречи своих героев Толстой избрал Бородино. Здесь произошло решающее для русской и французской армий сражение, и здесь состоялась последняя встреча главных героев романа. На данном периоде князь Андрей воспринимает свою жизнь как «дурно намалеванные картины», подводит ее итоги и размышляет над теми же вечными вопросами. Но пейзаж, на фоне которого даны его размышления («...и эти березы с их светом и тенью, и эти курчавые облака, и этот дым костров, все вокруг преобразилось для него и показалось чем-то страшным и угрожа- ющим»), признак того, что в его опустошенной душе продолжает жить нечто поэтическое, вечное и непостижимое. При этом он продолжает думать и молчать. А Пьер жаждет узнать, стремится слушать и говорить.
Пьер задает Андрею вопросы, за которыми стоят серьезные, еще не оформленные мысли. Князь Андрей не хочет вступать в разговор. Сейчас Пьер не только чужд ему, но и неприятен: на нем лежит отблеск той жизни, которая принесла ему много страданий. И опять, как в Богучарово, князь Андрей начинает говорить и незаметно для себя втягивается в разговор. Это даже не разговор, а монолог князя Андрея, который произносится неожиданно, страстно и содержит смелые и неожиданные мысли. Он говорит по-прежнему злобно-насмешливым тоном, но это не озлобленность и опустошенность, а гнев и боль патриота: «Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут или не возьмут Москву, так как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло».
Пьер слушал друга, стыдясь своего невежества в военном деле, но при этом ощущал, что переживаемый Россией момент - это нечто совсем особенное, и слова друга - профессионального военного, убедили его в истинности своих ощущений. Все, что он видел в этот день, он чем думал и размышлял, «осветилось для него новым светом». Расставание Пьера и Андрея нельзя назвать теплым и дружеским. Но как и в прошлый раз их разговор изменил прежние представления героев о жизни и счастье. Когда Пьер уехал, князь Андрей с новым чувством начал думать о Наташе, «долго и радостно», с чувством, что понимал ее, нанесшую ему серьезное оскорбление. В разговоре с Пьером накануне Бородинской битвы ощущается единство помыслов князя Андрея и сражающегося народа. Выражая свое отношение к событиям, он говорит, что его мысли созвучны народным. Жизнь князя Андрея, его искания смысла жизни завершаются единением с народом, борющимся за родную землю.
После встречи с Пьером князь Андрей переходит в новую, совершенно новую для него, фазу жизни. Она созревала давно, но оформилась лишь после того, как он высказал Пьеру все, о чем так долго и мучительно размышлял. Но с этим новым чувством, по мнению автора, он не мог жить. Символично, что в момент смертельного ранения Андрей испытывает огромную тягу к простой земной жизни, но тут же задумывается о том, почему ему так жаль расстаться с ней. Эта борьба между земными страстями и любовью к людям особенно обостряется перед его смертью. Встретив Наташу и простив ее, он чувствует прилив жизненных сил, но это трепетное и теплое чувство сменяется неземной отрешенностью, которая несовместима с жизнью и означает смерть. Раскрыв в Андрее Болконском многие замечательные черты дворянина-патриота, Толстой оборвал его путь исканий геройской гибелью ради спасения отчизны. И продолжить эти поиски высших духовных ценностей, которые так и остались недостижимыми для князя Андрея, суждено в романе его другу и единомышленнику Пьеру Безухову.
Для Пьера разговор с Андреем стал начальным этапом его духовного очищения. Все последующие события: участие в Бородинском сражении, приключения в занятой неприятелем Москве, плен - приблизили Пьера к народу и способствовали его нравственному перерождению. «Солдатом быть, просто солдатом!.. Войти в эту общую жизнь всем существом, проникнуться тем, что делает их такими» - такое желание овладело Пьером после Бородинского боя. Именно в плену Безухов приходит к убеждению: «Человек сотворен для счастья». Но и на этом Пьер не успокаивается.
В эпилоге Толстой показывает Безухова столь же деятельным и напряженно думающим, как и в начале романа. Ему удалось пронести через время свою наивную непосредственность, он продолжает размышлять над вечными неразрешимыми вопросами. Но если раньше он думал о смысле жизни, то теперь размышляет над тем, как защитить добро и правду. Пути исканий приводят Пьера в тайное политическое общество, борющееся против крепостничества и самодержавия.
Споры Андрея Болконского и Пьера Безухова о смысле жизни отражают внутреннюю борьбу в душе писателя, которая не прекращалась на протяжении всей его жизни. Человек, по мнению писателя, должен постоянно размышлять, искать, ошибаться и снова искать, ибо «спокойствие - это душевная подлость». Таким был он сам, такими качествами он наделил главных героев романа «Война и мир». На примере князя Андрея и Пьера Безухова Толстой показывает, что какими бы разными путями ни шли лучшие из представителей высшего общества в поисках смысла жизни, они приходят к одинаковому итогу: смысл жизни - в единении с родным народом, в любви к этому народу.
