Русское освободительное движение. Добровольческая армия Первая конная армия буденного

Согласно официальной версии, создателями и руководителями легендарной Первой Конной во время гражданской войны были Семен Буденный и Клим Ворошилов. На самом деле, это не совсем так. Действительно, руководителями они были, а вот создателями... Настоящим организатором конных частей на Дону был бывший вахмистр царской армии, полный Георгиевский кавалер Борис Думенко. Еще весной 1918 года он организовал кавалерийский полк для борьбы с контрреволюцией. В сентябре 1919 года под его командованием был создан конно-сводный корпус Рабоче-крестьянской Красной Армии(РККА), который боролся с войсками белых генералов Краснова и Деникина. Думенко установил суровую дисциплину, что в сочетании с умелой тактикой боя обеспечивало ему победы над врагом. По указанию Ленина Троцкий, который был организатором РККА, наркомом и Председателем РВСР (Революционного военного совета республики),лично вручил Борису Думенко орден Красного Знамени. Из полков и бригад своего корпуса Думенко сформировал две конных армии –Первую под командованием его заместителя Буденного и Вторую – под командованием Филиппа Миронова. Кстати, и само существование Второй Конной, и фамилия ее командующего начисто вычеркнуты из летописи гражданской войны. В дальнейшем начинается история восхождения на Олимп Первой Конной и ее командиров. По ложному обвинению в убийстве военного комиссара корпуса Микеладзе Борис Думенко и его ближайшие соратники были арестованы. Воспользовавшись этой провокацией(а может быть, и организовав ее), Буденный вместе с членами РВС Первой Конной Ворошиловым и Щаденко дали отрицательную характеристику на Думенко – и 11 мая 1920 года его расстреляли(он был реабилитирован в 1964 году). Потом настала очередь командующего Второй Конной Миронова. Он был талантливый и умелый командир, под его руководством Вторая Конная сыграла решающую роль в форсировании Сиваша и разгроме Врангеля. Миронов ни в какую не хотел признавать превосходство Первой Конной и ее командования. Воспользовавшись тем, что Миронов открыто протестовал против террора большевиков на Дону, против него было заведено дело и 13 февраля 1921 года его арестовали и через 1,5 месяца расстреляли(Миронов был реабилитирован в 1960 году). Теперь уже никто не мешал Буденному считаться, по словам Ленина, «самым блестящим кавалерийским начальником».
В отличие от армии Думенко, отряды Буденного, хотя и обладали высокими боевыми качествами, представляли собой самые недисциплинированные части Красной Армии. Обычным делом здесь были пьянство, мародерство, грабежи, расстрелы, еврейские погромы, на что Буденный даже не обращал внимания. Эта анархическая вольница, царившая в Первой Конной, хорошо описана Бабелем, который воевал в ее составе, в книге "Конармия". Буденный после выхода в свет «Конармии» публично угрожал писателю «порубить этого еврея Бабеля в капусту» и даже опубликовал в центральной прессе статью «Бабизм Бабеля». За писателя вступился Горький, позитивно оценивший произведение. Впоследствии Бабелю припомнят и это, объявив его шпионом сразу двух иностранных разведок.
В сентябре 1919 года Буденный и Ворошилов сблизились во время обороны Царицына с членом РВСР Сталиным, что существенным образом отразилось на их дальнейшей судьбе. Им импонировало, что Сталин, так же как и они, ненавидит Троцкого с его порядками, стремлением к суровой дисциплине, привлечением военных специалистов из бывших царских офицеров. Ворошилов одно время даже входил в состав оппозиции, требовавшей изгнания из армии военспецов. Троцкий писал: «Ворошилов есть фикция, ограниченный провинциал без кругозора и без военных способностей». В дальнейшем история полностью подтвердила правоту этих слов. За время военных действий он, действительно, не проявлял никаких военных талантов, но всегда отличался «чистотой» партийных взглядов. Именно под Царицыным он впервые и в полной мере проявил свою некомпетентность в военных делах и после отъезда Сталина Троцкий отстранил Ворошилова от командования группой войск.
Тем не менее, благодаря дружбе со Сталиным Ворошилов после окончания гражданской войны стал заместителем нового наркомвоенмора Фрунзе. В этом же наркомате Буденный тоже занял довольно высокий пост. До вершины славы оставался всего один шаг. И этот шаг опять помог сделать Сталин. Дело в том, что Сталин был недоволен Фрунзе, который не придавал необходимого значения работе в армии политкомиссаров. Фрунзе много лет болел язвой желудка, но оперироваться все время отказывался. И тогда, в конце 1925 года специальным решением Политбюро партии заставило его пойти на операцию. По словам бывшего личного секретаря Сталина Бориса Баженова, бежавшего в 1928 году на Запад, « во время операции была применена как раз та анестезия, которую Фрунзе не мог вынести. И он умер на операционном столе. Его жена была убеждена, что его зарезали и покончила с собой. Наркомом стал Ворошилов, крайне ограниченный человек, который был связан со Сталиным во время гражданской войны». Писатель Борис Пильняк в своей «Повести непогашенной луны» написал о таинственных обстоятельствах смерти Фрунзе (Пильняк был расстрелян в 1938 году). Дети Фрунзе – 5-летняя дочь Таня и 2-х летний сын Тимур(во время войны погиб в воздушном бою и посмертно удостоен звания Героя Советского Союза) – были взяты на воспитание бездетной семьей Ворошилова. Это просто верх цинизма - убить человека, а потом воспитывать его
осиротевших детей!
В период сталинских репрессий командующие Первой Конной проявили свои человеческие качества наиболее ярко. Так, Ворошилов был главным проводником развернутой Сталиным «чистки» армии. Под его руководством были «вычищены как гнусная зараза» около 40 тысяч командиров. При этом он лично санкционировал большинство арестов и расстрелов. Буденный, его верный заместитель, не отставал от своего шефа. На пленуме партии в марте 1937 года он выступил за расстрел Бухарина и Рыкова, в мае того же года – за расстрел Тухачевского и Рудзутака: «нужно этих мерзавцев казнить». Буденный вошел в состав Специального судебного присутствия при Верховном Совете СССР, которое 11 июня 1937 года рассмотрело дело «военно-фашистского» заговора – дело Тухачевского и других крупных военачальников. После суда над Тухачевским, талантливым и интеллигентным человеком, одним из первых 5 маршалов Советского Союза, которого он невзлюбил еще с гражданской войны, Буденный написал верноподданическое письмо Сталину с одобрением решения суда. И даже спустя много лет, уже после развенчания культа личности, Буденный в кругу соратников по Первой Конной заявил: «Да правильно их всех расстреляли». В то же время он спас нескольких директоров конных заводов, а Рокоссовского, бывшего бойца Первой Конной, буквально вытащил из застенков Лубянки. Кстати, бывшие бойцы этой армии вообще сравнительно мало пострадали в те годы – несмотря на то, что Ворошилов и Буденный их протаскивали на все мало-мальски ответственные посты в наркомате обороны. Так, бывший член РВС Первой Конной Щаденко с 1937 года стал заместителем наркома по кадрам и тоже приложился к репрессиям в армии. Но наибольший вред Красной Армии нанес, конечно, маршал(с 1940 года) Кулик, бывший начальник артиллерии «конницы Буденного», а с мая 1937 года – заместитель наркома обороны и начальник Главного артиллерийского управления Красной Армии. Кроме того, что он принимал участие в расправах над военными, он отвергал важность механизации армии, упирая только на конную тягу. По его указанию были расформированы танковые корпуса, снята с вооружения тяжелая артиллерия, он активно противился созданию гвардейских минометов «Катюша» и знаменитых танков Т-34.
Маршал Ворошилов был снят с должности наркома обороны в 1940 году, после неудачных действий в советско-финской войне. Началась Великая Отечественная война – и бездарность красных маршалов из Первой Конной проявилась в полную силу. Ворошилов был назначен Главкомом Северо-Западного направления, но вскоре он, показав свою полную неспособность к руководству войсками в современной войне, был направлен командующим фронтом в Ленинград. И здесь он потерпел сокрушительное поражение. Немецкие войска так близко подошли к городу, что Ворошилов на Военном совете фронта поставил вопрос о подготовке к взрыву основных промышленных предприятий, иными словами, фактически допускал вероятность сдачи города врагу. Когда Сталин узнал о том, что Ворошилов лично повел в атаку воинское подразделение, в маршальской форме и с пистолетом в руках, он его срочно отозвал в Москву. Ему был поручен чисто формальный пост Главнокомандующего партизанским движением. Маршал Жуков впоследствии вспоминал, что «Ворошилов так до конца и остался дилетантом в военных вопросах и никогда не знал их глубоко и серьезно».
Маршал Буденный с июля по сентябрь 1941 года был Главкомом войск Юго-Западного направления. Его неумелое руководство привело к тому, что 600-тысячная группировка Красной армии была окружена и полностью уничтожена севернее Киева, во главе с ее командущим генерал-полковником Кирпоносом. В августе 1941 года по приказу Буденного был взорван Днепрогэс. При этом погибли не только прорвавшиеся немецкие подразделения, но и большое количество советских солдат, гражданского населения и сотни тысяч голов скота. За один час была снесена вся нижняя часть Запорожья – с огромными запасами промышленного оборудования, которое готовили для эвакуации на Урал. После отстранения от должности Буденный командовал Резервным фронтом. В октябре 1941, в связи с плохой организацией обороны, немцы
прорвали именно левый фланг оборонявшего Москву Резервного фронта. В апреле 1942
Сталин назначил его главкомом Северо-Кавказского направления, в результате немцы прорвались на Кавказ. В конце концов, Буденный тоже получил чисто номинальную должность командующего кавалерией Красной Армии.
Третий маршал из Первой Конной - Кулик за неумелые действия в Крыму и под Ростовом в 1942 году был лишен всех наград и понижен в звании до генерал-майора(по другим данным, до лейтенанта или даже до рядового). Затем он уволен из армии за пьянство и присвоение государственного имущества и в 1950 году расстрелян «за участие в антисоветском заговоре»(реабилитирован в 1956 году).
Примечательно, что звания Героя Советского Союза (Ворошилов – дважды, а Буденный – трижды) они оба были удостоены не во время войны и даже не сразу после победы, а уже после смерти Сталина, в конце 50-х – 60-х годов, когда Хрущев и Брежнев раздавали высокие награды налево и направо.
К чести Первой Конной следует отметить,что из ее рядов вышли и такие талантливые полководцы, как Егоров(один из первых 5 маршалов, в 1939 году расстрелян), Жуков, Рокоссовский, Тимошенко, Соколовский, Плиев.
P.S. При подготовке данного очерка автором использована следующая литература: Б.Баженов «Воспоминания личного секретаря Сталина»; Г. Жуков «Воспоминания и размышления»; Л.Васильева «Кремлевские жены»; Р.Гуль «Красные маршалы»; Е. Долматовский «Зеленая брама»; И.Бабель «Конармия»; А.Чаковский «Блокада»; Л.Троцкий «Портреты революционеров»; Биографический энциклопедический словарь; «Борис Думенко и Семен Буденный» Livejournal; Марлен Инсаров «Филипп Кузьмич Миронов».

В ходе Гражданской войны появилось три сверхмощных кавалерийских объединения: 1-я Конная армия; 2-я Конная армия; червонное казачество.
Соответственно сложились три группировки кавалерийских командиров.
Группировку 2-й Конной армии общими усилиями из игры вышибли, ее лидеров объявили врагами и ликвидировали. Её командир Ф.К. Миронов протестовал против большевистского террора на Дону, арестован и расстрелян без суда в 1921 г.Реабилитирован Военной коллегией Верховного суда в 1960 году «за отсутствием состава преступления».
По мнению некоторых историков, ряд побед 2-й Конной армии был приписан 1-й Конной.
На долю 1-й Конной пришлись не только победы.Поражение от конных корпусов генералов Павлова и Топоркова. Были также обвинения в участии её подразделений в еврейских погромах.
Случилось так, что товарищ Сталин в Гражданской войне бывал там, где действовала 1-я Конная. С Буденным они воевали вместе в 1918 году в Царицыне, будущем Сталинграде, а Ворошилова Сталин знал еще до Октябрьского переворота. Люди 1-й Конной армии были не просто знакомы Сталину, но в большинстве своем им подобраны, поддержаны и выдвинуты.
В 1922 году Сталин занял пост с таким странным названием - Генеральный секретарь. Ленин быстро сообразил, что, "сделавшись генеральным секретарем, товарищ Сталин сосредоточил в своих руках необъятную власть". В его руках оказался "Отдел учета и распределения руководящих кадров".Весьма скоро ветераны любимой Сталиным 1-й Конной армии заняли высшие ступени военной власти.
Руководители червонного казачества в большинстве своем были выбраны, поддержаны и расставлены товарищем Троцким.Среди них были и Тухачевский, и Якир.Их оттеснили от первых ролей, и они в бессильной злобе творили большие глупости.

Буденный стал послушным орудием Сталина во время разгрома руководящих кадров Красной Армии в конце 1930-х годов.
На Пленуме ЦК ВКП(б) (февр.-март 1937) при обсуждении вопроса о Н.И. Бухарине и А.И. Рыкове выступил "за исключение, предание суду и расстрел" , в мае 1937 при опросе об исключении из партии М.Н. Тухачевского и Я.Э. Рудзутака написал: "Безусловно, за. Нужно этих мерзавцев казнить".
В 1926 г. Буденный обвинил Бабеля в фальсификации истории 1-й Конной после публикации последним сборника новелл «Конармия».
(И.Э. Бабель (1894-1940) - писатель. Во время гражданской войны - чекист, кавалерист 1-й Конной. Арестован, обвинен в принадлежности к шпионско-троцкистской группе и в «организационных» связях с женой «врага народа» Ежова. Расстрелян. Реабилитирован посмертно.)
После массовых чисток в армии в 1926-35 и репрессий 1930- 38 в армии сложилась ситуация, когда высшие посты оказались у выходцев из 1-й Конной армии, а Буденный и Ворошилов сталинской пропагандой превращены в чуть ли не единственных героев Гражданской войны. В 1943 году Буденный даже вошел в ЦК партии. Правда, это был ЦК сталинского призыва, и если бы Сталин обладал чувством
юмора, он бы заодно, по примеру Калигулы, мог бы ввести в ЦК и буденновского коня. Но Сталин чувством юмора не обладал.
Во время советско-германской войны ничтожество и Ворошилова и Буденного после первых же операций стало так очевидно, что Сталину пришлось их отправить на Урал готовить резервы.
Тем не менее Будённый Трижды Герой Сов. Союза (1958, 1963, 1968).
Буденный был женат трижды. О первой жене почти ничего неизвестно. Советолог А. Авторханов утверждает, что она была неграмотной крестьянкой с Кубани, но став маршалом, он бросил ее, детей своих отдал в приют.
Вторая жена - Ольга Стефановна Михайлова, певица в труппе Большого театра. В 1937 г. она была арестована, освобождена в 1956 г.
Третья жена - Мария Васильевна (р. 1916 г.), двоюродная сестра второй жены. Про детей от первых двух жен ничего не известно, а от третьей жены было трое детей: Сергей (р. 1938 г.), Нина (р. 1939 г.), Михаил (р. 1944 г.). Дочь маршала некоторое время была женой артиста Михаила Державина.
Будённый умер в 1973 г. Он оставил лживые и одиозные мемуары "Пройденный путь".Похоронен на Красной площади у Кремлевской стены.

Ворошилов после кончины М. В. Фрунзе возглавил военное ведомство СССР. Он имел репутацию преданного сторонника Сталина, поддерживал его в борьбе с Троцким, а затем при установлении абсолютной власти Сталина в конце 1920-х годов. Автор книги «Сталин и Красная Армия», возвеличивающей роль Сталина в Гражданской войне.
Критики Ворошилова ставят вопрос о том, чтобы объявить его преступником наряду со Сталиным,несмотря ни на какие заслуги в прошлом. Подпись Ворошилова стоит на расстрел в 186 списках на 18 474 человека. Всего под руководством наркома обороны в РККА были "вычищены" около 40 тысяч командиров.
После смерти Сталина в марте 1953 был назначен на почетную, но маловлиятельную должность председателя Президиума Верховного Совета СССР. Он дважды Герой Советского Союза (1956, 1968), Герой Социалистического Труда (1960).
В 1956-1957 на почве неприятия политического курса Н.С.Хрущева по десталинизации общества и страны сблизился с "антипартийной группой" Г.М.Маленкова, Л.М.Кагановича и В.М.Молотова. После поражения "группы" Хрущев и его окружение решили не трогать Ворошилова как популярного героя Гражданской войны.
Жена Ворошилова - Голда Давидовна Горбман (1887-1959), еврейка по национальности. Перед вступлением в брак с Ворошиловым она приняла православие, сменила имя и стала Екатериной Давидовной. Своих детей у них не было, они воспитывали сына и дочь М. В. Фрунзе - Тимура (1923-1942) и Татьяну (р. 1920), а также приёмного сына Петра (1914-1969).
Умер Ворошилов в 1969 г. Похоронен на Красной площади.

Мы — красные кавалеристы,
И про нас
Былинники речистые
Ведут рассказ -
О том, как в ночи ясные,
О том, как в дни ненастные
Мы гордо и смело в бой идём!

«Маш Будённого»

Герои и злодеи

Если во времена Советского Союза гражданам первого в мире государства рабочих и крестьян задали бы вопрос, с какими словами у них в первую очередь ассоциируется Гражданская война, то в числе первых, несомненно, прозвучали бы «будёновка» и «будёновец».

Семён Михайлович Будённый стал главной «красной легендой» Гражданской войны, а его Первая Конная армия была воспета в книгах, стихах и кинофильмах.

В постсоветский период изменилось отношение к Гражданской войне и, разумеется, к прежним её героям.

Старший унтер-офицер Приморского драгунского полка Семён Будённый. 1904 год. Фото: РИА Новости

Самые умеренные критики теперь полагали правильным оценивать Первую Конную и её командарма на основе сборника рассказов Исаака Бабеля «Конармия», показывающего красных кавалеристов в довольно критическом свете.

Более радикальные «разоблачители» высказывались ещё категоричнее — якобы все разговоры о боевых подвигах Первой Конной являются мифом, белые многократно громили это подразделение, являвшееся попросту шайкой грабителей и садистов.

Разумеется, мифологизированный и приглаженный образ Первой Конной, созданный советской историографией, далёк от действительности. Как далеко от неё и карикатурное изображение, сформированное за последние годы. Истина, как водится, где-то посередине.

Революционная карьера героя Первой Мировой

В феврале 1918 года бравый кавалерист, герой Первой мировой войны, кавалер «полного георгиевского банта» вахмистр Семён Будённый сформировал на Дону конный революционный отряд, выступивший против действовавших в этих местах белогрвардейцев. Вскоре отряд Будённого влился в 1-й кавалерийский крестьянский социалистический полк под командованием Бориса Думенко , в котором Будённый был назначен заместителем командира полка.

Командиры Первой конной армии РККА К. Е. Ворошилов, ?, С. М. Будённый, фото периода 1918-1920 годов. Фото: Public Domain

Полк постепенно вырос до бригады, а затем до дивизии, хорошо зарекомендовавшей себя в боях.

К началу 1919 года опыт сражений Гражданской войны позволил командованию Красной Армии сделать вывод о необходимости формирования крупных конных соединений, способных эффективно противостоять кавалерии белых.

В марте 1919 года Семён Будённый становится командиром 4-й Петроградской кавалерийской дивизии, которая два месяца спустя вливается в 1-й Конный корпус Красной армии. Решение о его создании принял командующий 10-й армией Александр Егоров .

В состав 1-го Конного корпуса влились дивизия Будённого и 1-я Ставропольская кавалерийская дивизия Апанасенко . Командование корпусом было поручено Будённому.

Исход Гражданской решала битва кавалеристов

13 мая 1919 года Конный корпус одержал свою первую победу — в районе станицы Граббевской неожиданным ударом красные конники нанесли поражение двум дивизиям 2-го Кубанского конного корпуса генерала Улагая.

В октябре - ноябре 1919 года советские войска провели Воронежско-Касторненскую наступательную операцию, целью которой было уничтожение ударной конной группировки армии Деникина . Главная роль в операции отводилась конному корпусу Будённого.

Эскадроны Первой конной армии, 1920 год. Фото: РИА Новости

Многие историки полагают, что ожесточённые конные сражения корпуса Будённого против белой конницы Мамонтова и Шкуро на подступах к Воронежу во многом решили исход Гражданской войны.

К середине ноября 1919 года конница белых потерпела серьёзное поражение, которое подорвало надежды Деникина на захват Москвы.

Успех 1-го Конного корпуса убедил советское командование в эффективности использования крупных кавалерийских формирований.

17 ноября 1919 года по предложению члена РВС Южного фронта Иосифа Сталина Реввоенсовет Советской Республики принял решение о создании Первой Конной армии под командованием Семёна Будённого.

Армия формировалась на базе 1-го Конного корпуса за счёт присоединения к нему других частей. Помимо нескольких кавалерийских дивизий, в Первую Конную армию вошли четыре бронепоезда, автобронеотряд, авиагруппа, а также стрелковые дивизии. Общая численность армии доходила до 17 тысяч человек.

Приказ номер 1 о создании Первой Конной армии был подписан 6 декабря 1919 года на совещании членов РВС Южного фронта в селе Великомихайловка современной Белгородской области, где и по сей день действует Музей Первой Конной армии.

Репродукция с картины Грекова М. «Трубачи Первой Конной».

От Донбасса до Львова

Новоявленная армия в ноябре - декабре 1919 года нанесла белым серию поражений, сыграв главную роль в прорыве Красной Армии на Донбасс.

95 лет тому назад в военных сводках звучали те же населённые пункты, что звучат в них и сейчас.

Судите сами: 29 декабря 1919 года подразделения Первой Конной выбили белых из Дебальцево, 30 декабря завладели Горловкой, а 1 января 1920 года конники Будённого заняли Амвросиевку и станцию Иловайск.

С этого момента Первую Конную армию белогвардейцы стали воспринимать как наиболее опасного и сильного противника.

10 января 1920 года Конармия взяла Ростов-на-Дону, захватив склады продовольствия, имущества и оружия белых. В плен попали до 10 тысяч солдат и офицеров противника.

Отдельная страница истории Первой Конной — её участие в советско-польской войне. Как разнятся оценки этой войны в целом, так расходятся и мнения о роли в ней Первой Конной. Армия действительно понесла в этой кампании серьёзные потери, но благодаря мужеству и стойкости кавалеристов Буденного Советской России удалось избежать худшего.

В 70 километрах от Львова в советские времена был установлен Памятник бойцам Первой конной армии, которые нанесли поражение польским войскам и вышли на подступы к Люблину и Львову, но не смогли овладеть Львовом и в августе 1920 года были вынуждены отступить. Памятник, считавшийся одним из лучших монументов, возведённых в память о событиях времен Гражданской войны, в эпоху независимой Украины подвергался планомерному уничтожению.

Памятник бойцам Первой конной армии С. Будённого, установленный над автострадой Львов-Киев возле села Хватов недалеко от посёлка Олеско Львовской области. Фото: РИА Новости / Павел Паламарчук

Конная вольница

В сентябре 1920 года Первая Конная была переброшена к Перекопу, где ей предстояло сыграть одну из решающих ролей в разгроме врангелевских войск в Северной Таврии.

Фактически история Первой Конной завершилась к весне 1921 года, несмотря на то, что формально она сохранялась ещё в течение двух лет. С окончанием Гражданской войны необходимость в подобном соединении исчезла. Подразделения расформированной Первой Конной были рассредоточены по различным военным округам.

Критики Первой Конной охотно приведут длинный список донесений и приказов, в которых задокументированы факты грабежей и иных преступлений, совершавшихся бойцами армии.

Эти зарисовки есть и в рассказах Исаака Бабеля .

Представлять армию Будённого как сообщество революционных идеалистов было бы нелепо. Красные кавалеристы были лихими рубаками, однако с дисциплиной и законностью не дружили. В этом смысле они совершенно ничем не отличались от конников батьки Махно или атамана Шкуро .

Больше того, пожалуй, именно среди кавалеристов в Гражданскую войну царило наибольшее брожение умов. Случаи, когда не только отдельные конники, но и целые отряды успевали повоевать и за красных, и за белых, и за всех остальных, не являлись в ту эпоху чем-то исключительным.

Командиры Первой Конной армии в Полевом штабе РККА, 1920 год. Сидят: С. С. Каменев, С. И. Гусев, А. И. Егоров, К. Е. Ворошилов, стоят: П. П. Лебедев, Н. Н. Петин, С. М. Будённый, Б. М. Шапошников. Фото: wikipedia.org

Представление о том, что Первая Конная Будённого являлось сборищем грабителей, не имевших ни малейшего понятия о военном искусстве, не вяжется с фактами. Именно Первая Конная дала большое количество командиров, ставших прославленными командирами в годы Великой Отечественной войны: Рыбалко, Лелюшенко, Москаленко, Мерецков, Еременко, Белов, Кривошеин и многие другие.

Идеальной истории не бывает. Но как бы то ни было, Первая Конная армия Будённого была, есть и будет одной из ярчайших легенд советского периода.

Первая Конная армия: за кулисами славы

В «Очерках русской смуты» сетовал, что волны страшных насилий и грабежей, равно творимых красными, белыми и зелеными, пронеслись по всему российскому театру гражданской войны, «наполняя новыми слезами и кровью чашу страданий народа, путая в его сознании все «цвета» военно-политического спектра и не раз стирая черты, отделяющие образ спасителя от врага». Незаконные реквизиции и стихийное стремление к самоснабжению, оправдывавшиеся недостаточным обеспечением войск всем необходимым, сплошь и рядом перерастали в мародерство, погромы (этот ужас еврейских местечек), изнасилования и другие бесчинства, характерные в большей или меньшей степени для армий всех воюющих сторон. И хотя для борьбы с этими явлениями командованием отдавались строгие приказы, а военные трибуналы порой безжалостно карали попадавшихся с поличным бандитов смертными приговорами, эксцессы продолжались, ибо кровавая междоусобица не располагала ее участников к гуманности по отношению к тем самым несчастным обывателям, во имя свободы и благополучия которых она якобы и велась.

Среди красноармейских соединений особенно дурная молва в этой связи шла о бойцах Первой Конной армии под командованием СМ. Буденного, прославившейся не только своими победами на полях сражений, но и бандитизмом . В прошлом старший унтер-офицер, почти всю жизнь прослуживший в армии, полный Георгиевский кавалер, Буденный был выходцем из обосновавшихся на Дону безземельных крестьян - иногородних, издавна мечтавших о земельном и имущественном «поравнении» с казачеством. Советскую военную карьеру он начинал. в качестве предводителя одного из многочисленных в ту пору краснопартизанских отрядов,

а с июля 1918 г. состоял помощником командира 1-го Донского крестьянского социалистического карательного кавалерийского полка . В сентябре полк был развернут в 1-ю Донскую кавбригаду, которая в свою очередь стала ядром сформированной в ноябре 1918 г. Сводной (позже 4-й) кавдивизии 10-й армии Южного фронта. Именно с этой, набранной почти целиком из добровольцев-крестьян Дона и Кубани, дивизии, которую в марте 1919 г., в связи с назначением Думенко помощником начальника штаба 10-й армии по кавалерии, возглавил Буденный, и началась история Первой Конной.

Как вспоминал, «глубокий антагонизм между казаками и крестьянами придал в южных степях исключительную свирепость гражданской войне, которая здесь забиралась глубоко в каждую деревню и приводила к поголовному истреблению целых семейств». 10-я армия (в октябре - декабре 1918 г. ею командовал, членом ее Реввоенсовета был, а особоуполномоченным Реввоенсовета - , в будущем ближайшие соратники Буденного по Конармии), в составе которой дивизия Думенко - Буденного принимала участие в боях с белоказаками атамана , состояла в основном из крестьян - бывших партизан, отступивших под напором белогвардейских войск к Царицыну, а также, по свидетельству члена Реввоенсовета армии, из элементов «деклассированной вольницы, для которых ничего не нужно, как только «немножко резать»,- кого, за что - это решительно безразлично». Хотя малограмотные, а в политическом отношении почти безграмотные , бойцы называли себя большевиками , говорить об их сознательной приверженности программе РКП(б) не приходилось, так как в их массе нередко звучали разговоры: «Вот разобьем казаков, а потом примемся за коммунистов», и даже начдив Думенко предупреждал своих политработников: «Если будете агитировать о коммунизме, вас убьют».

Командный состав красноармейских частей, докладывал Окулов в ЦК РКП(б) 22 декабря 1918 г., «до сих пор являясь выборным, зависит от настроения массы, для поддержания своего положения нередко прибегает к демагогии, льстит массе и попустительствует многому, что разлагает армию. Громаднейшие обозы некоторых частей, где скрываются тысячи мародеров, дезертиров и лодырей, как саранча опустошают окрестности, пожирают снабжение, сеют панику и разложение... Частью в силу того, что творит 10 армия среди мирного населения, и может быть больше всего именно по этой причине, мы ведем войну среди неприятельской страны. В некоторых дивизиях... мародерство носит массовый характер и принимает очертания правильно организованного промысла, деятельность этих хищников не различает ни социальных положений, ни пола, ни возраста... В результате при приближении наших войск мирное население нередко вооружается, оказывает нам отчаянное сопротивление, а при поражении повально бежит, захватывая с собой все, что можно, а остальное пряча или уничтожая».

В июне 1919 г. из 4-й кавдивизии и 1-й Ставропольской, переименованной в 6-ю, кавдивизии под командованием был сформирован Конный корпус, командование которым поручалось Буденному. «В корпусе,- отмечал секретарь Реввоенсовета Конармии,- большое влияние имели элементы с явно анархическими уклонами, которые отрицательно относились к попыткам подтягивания частей. В частях были элементы с антисемитским настроением и обычными были случаи грабежей противника». Впрочем, грабили не только его. «Нет ни одного населенного пункта, в котором побывали буденновцы, где не раздавался бы сплошной стон жителей,- сообщал в декабре 1919 г. военком 42-й стрелковой дивизии 13-й армии.- Массовые грабежи, разбой и насилие буденновцев шли на смену хозяйничанию белых. Кавалеристы частей конкорпуса отбирали у населения (без разбора у кулаков и бедняков) одежду, валенки, фураж (иногда не оставляли и фунта овса), продовольствие (кур, гусей и пр.), не уплачивая ни копейки. Взламывая сундуки, отнимали женское белье, деньги, часы, столовую посуду и проч. Поступали заявления об изнасиловании и истязании. Кони вводились в комнаты. Из кооперативов Старого Оскола и Чернянки было забрано продуктов на десятки тысяч рублей и не уплачено... Крестьяне спрашивают - в чем разница: грабили белые - теперь грабят красные?!».

Заведующий политотделом 6-й кавдивизии рассказывал Черному, что «Буденный разрешил кавалеристам грабить, но так, чтобы не попадались, и одного, уличенного, велел-расстрелять»; Подчеркивая, что дифирамбы в адрес комкора и «ореол спасителя», создававшийся вокруг его имени советской прессой в связи с поражением, которое нанесли буденновцы белогвардейским конным корпусам в ходе Воронежско-Касторненской операции войск Южного фронта, «не могли не одурманить человека с такими индивидуальными качествами и свойствами, как у Буденного», твердо уверовавшего в свою вседозволенность и безнаказанность, Черный описывал эпизод, участником которого был сам:

«В день переезда штадива-42 в Ст[арый] Оскол т. Буденным, бывшим в состоянии сильного опьянения, был избит стеком начсвязьдив-42 т. Вольский и разогнаны все телеграфисты из аппаратной. Когда в связи с этим я вместе с тов. Пятаковым (по личной просьбе только что назначенным политкомдивом-42) пошли в штаб для выяснения обстоятельств избиения и представились ему как старшему по команде, т. Буденный обрушился на нас матерной бранью. Т. Пятаков заявил ему, что о таком его поведении он будет принужден сообщить в Реввоенсоветарм-13, в ответ на что получил мгновенный удар по голове стеком, разломившимся надвое; второй удар был предупрежден мною, но я был тотчас же отброшен в противоположный конец комнаты двумя лицами, бывшими вместе с Буденным, также пьяными. Бросившись обратно, я увидел как Буденный в упор стрелял из маузера в т. Пятакова, но благодаря, очевидно, неправильной сборке курок не давал спуска. Порываясь все время расправиться с т. Пятаковым, Буденный кричал: «Я уничтожил Шкуро, Мамонтова и Улагая, ты будешь меня судить?!». Обещал всех нас с начдивом и наштадивом расстрелять, потом перепороть, потом арестовать и послать в центр. Смысл его пьяных речей был таков: «Я все могу». Об этом своевременно отдельно доносилось начдивом, наштадивом и мною в Реввоенсоветарм-13. Тот же заподив 6-й кавдивизии мне говорил, что был случай избиения политкома кавдивизии. Все это вместе служит первой (основной) причиной того, что создается «личный» отряд - корпус Буденного, но не красной кавалерии Республики... В штаб корпуса (после инцидента с т. Пятаковым) направился наштадив для доклада Буденному и застал следующее: в помещении штакора, в комнатах рядом с аппаратной происходила пьяная оргия, были дамы, оркестр. Раздавались тосты: «да здравствует диктатура пролетариата и наш вождь Буденный!».

Обжегшиеся на григорьевщине и махновщине, напуганные недавним своевольным выступлением на фронт Донского казачьего корпуса, большевистские руководители не могли игнорировать тревожные предупреждения об «опасности новой авантюры - буденновщины», и председатель Реввоенсовета Республики строго: требовал «привлечь к ответственности некоторых командиров и комиссаров, виновных в грабежах и пьянстве», «установить в корпусе надлежащий режим и тем спасти его от разложения». Увы, хотя Реввоенсовет Южного фронта был предупрежден о необходимости избежать в Ростове-на-Дону «повторения эксцессов буденновцев, допущенных ими при взятии Воронежа», когда были зарегистрированы многочисленные жертвы грабежей и насилий, худшие предположения оправдались. Как вспоминал, Конармия, созданная в ноябре 1919 г. на базе конкорпуса, по занятии в январе 1920 г. Ростова изрядно пограбила его. «Город,- писал,- задохнулся в убийствах и насилиях дорвавшихся до солдатской радости мародерства буденновцев. Тут бы самого Марксf повесила на фонарном столбе кверх ногами эта мужицкая, пугачевская конница». А корреспондент газеты «Красный кавалерист» в своем конармейском дневнике пометил: «У всех есть золото, все набрали в Ростове, перекидывали через седло мешок с деньгами и пошел».

«В первые дни,- вспоминал один из свидетелей грабежей,- громили главным образом винные магазины, которых в Ростове было множество. Можно было то и дело встретить буденновского казака или красноармейца с кучей бутылок за пазухой и в обоих карманах. Вино растаскивали целыми ведрами. Пьянство и буйство были невообразимые (обилие вина, найденного в Ростове, было объявлено... «провокацией белых»). Несколько человек, даже из числа командиров полков и политкомов, было расстреляно. Но грабежи и пьянство не утихли до тех пор, пока не осталось ничего, что можно было бы грабить, и пока не распили последнюю бутылку вина. Главные торговые улицы представляли плачевное зрелище... Лужи во многих местах издавали ароматный запах коньяка. Вся буденновская армия рассыпалась по ростовским домам и дворам. Во многих домах были совершены в эти дни безобразнейшие насилия, зверские убийства и грабежи». О пьяном разгуле и бесчинствах буденновцев сообщала Ленину ездившая в Ростов секретарь Совнаркома. О том же докладывали главкому командующий войсками Кавказского фронта и член Реввоенсовета фронта, которые подчеркивали, что командование Конной армии не только не боролось с грабежами, но и само стремилось «в наикратчайший срок захватить в свои руки магазины, заводы, склады, набрасывалось на все без разбора и начало вывоз предметов подчас совершенно ненужных и малоценных».

«После занятия Ростова,- писал назначенный полномочным представителем ВЧК на Северном Кавказе Я. X. Петерс,- белые бежали в панике, ушли дальше, за Батайск, но армия Буденного вместо того, чтобы преследовать бежавшего противника, начала заниматься грабежами, пьянством в Ростове. О погромах буденновцев местные товарищи рассказывают ужасы. Но это еще не так важно, как поведение самого Буденного - он ни с кем не может больше разговаривать и страдает манией величия. Необходимо, чтобы перестали его расхваливать и чтобы в Реввоенсовете назначили других лиц, может, временно оставить Ворошилова. По этому вопросу наверное много писали в Центр товарищи Сокольников [командующий 8-й армией, участвовавшей в овладении Ростовом.- В. Г.] и Александров [помощник командарма-8 по политчасти.- В. Г.], которых Буденный на глазах своих военспецов объявил контрреволюционерами. При этом в штабе армии, несмотря на то, что приказом т. Троцкого строго воспрещено иметь в прифронтовой полосе жен, всегда происходит тот печальный факт, что приводят в штаб разных женщин, вплоть до уличных».

В телеграмме в ЦК РКП(б) от 11 февраля Петере и член коллегии Наркомпути отмечали, что Буденный перестал считаться с кем-либо, а бесчинства, творимые его армией на железной дороге, невероятны: непрерывные захваты топлива, паровозов, вагонов, экстренных поездов, причем за каждой частью следует хвост вагонов, наполненных женщинами и награбленным имуществом. Число таких вагонов, по оценке помощника начальника военных сообщений фронта по политчасти, составляло около 120. В рапорте от 18 февраля Миронов дословно привел один из разговоров по прямому проводу с Буденным, который закончился таким характерным для командарма пассажем: «Пошлите Реввоенсовет-8 к... (матерная брань), также и комфронта - предателя революции и вас посылаю к... (матерная брань), а если хотите, пристрелю». Как жаловался Миронову начальник военных сообщений Конармии, каждый раз он получал приказания от Буденного, подкрепляемые. угрозами расстрела.

«Возложенная на меня (8 армия) приказом Комфронта охрана революционного порядка в Ростове,- информировал главкома командарм,- оказывается невозможной вследствие поведения Буденного. По его приказанию части Конармии производят вооруженные нападения на наши караулы. Буденным заявлена также угроза вооруженной силой уничтожить полештарм-8. Вопреки приказу комфронта Буденный отказывается покинуть Ростов и выехать к своим частям. Вопреки приказу комфронта Буденный вывел из Ростова и отправил в Таганрог 2300 человек Ростовского полка, назначенных конфронтом для пополнения Дивизий 8 армии. Штарм Конной заявил о непризнании приказов Шорина ввиду его контрреволюционности и о своем решении вести вооруженную борьбу со сторонниками контрреволюционного Шорина, т. е. с 8 армией. Неисполнение Буденным даже распоряжений административного характера, исходящих от фронта, создало обстановку, полную анархии. Отвечать в таких условиях за удержание участка армии я не имею возможности. К уменьшению наших сил от боев и особенно болезней прибавляется моральное разложение, ибо взаимное озлобление в частях растет, подстрекаемое провокационной пропагандой на тему о контрреволюционном заговоре, слепым орудием которого является 8 армия. В чудовищной провокации принимает прямое участие Ревсовет Конной в составе Ворошилова и Щаденко. Ворошилов заявляет, что он не допустит установления опеки над Конармией». Сокольников считал, что «партизанско-махновские формирования Конармии представят в будущем еще больший военный и политический минус, чем в настоящем, и явятся если не прямым орудием политической авантюры, то во всяком случае рассадником бандитизма и разложения».

Хотя радевший за Конармию добился тогда отставки Шорина и убеждал новое командование фронта и Ленина, что командарм-8 «создал вокруг Конармии атмосферу вражды и злобы», состоявшееся 28 февраля в станице Среднеегорлыкская совещание военкомдивов и ответственных политработников Конармии под председательством помощника заведующего ее политотдела констатировало еще более мрачную, по сравнению с информацией Сокольникова, картину: «Грабежи, насилия, бандитизм, самоуправство, разбой и убийства бойцами и комсоставом политкомов, расхищение трофеев остаются безнаказанными. Раздевание и расстрел пленных укрепляют разложившегося и готового сдаться противника, затягивают ликвидацию Кавфронта. Во всем участвует низший комсостав, лучшая часть комсостава бессильна. Продвижением вперед Конармия уничтожает контрреволюцию, но своим поведением в занимаемых местностях способствует возрождению контрреволюции». Совещание постановило «принять решительные меры к ограждению личности комиссаров и политработников, прекратить грабеж трофеев, крестьянского имущества, расстрел и раздевание пленных, самовольный обмен лошадей, хаотический набор добровольцев, кумовские отношения комсостава, подтянуть тыловые учреждения».

Впрочем, хотя новый комфронта убедил главкома, что «ростовский скандал» был вызван отсутствием такта у всех собравшихся в городе ответственных лиц, что «начались препирательства, перешедшие в дрязги», и что «Конармия в смысле боеспособности выше всяких похвал», тем не менее буденновцы продолжали свои бесчинства. «В силу ряда причин,- признавался Ворошилов в письме Щаденко от 4 марта 1920 г., - у нас по-прежнему процветают бандитизм, горлохватство и даже разбой. Нужны работники и еще многое, чтобы избавиться от этих кошмарных явлений. Та обстановка, в которой находилась все последнее время армия, конечно, была неподходящей для духовного возрождения... Я все-таки не теряю уверенности, что нам в конце концов удастся переработать наших ребят и обратить их на истинную дорогу». Вопреки оптимизму Ворошилова, в резолюции, принятой очередным совещанием политработников Первой Конной 30 июня 1920 г., в разгар боев с польскими войсками, вновь указывалось на «увеличивающийся развал армии», растущий бандитизм, грабежи и пьянство. «Все это,- отмечалось в политсводке, подписанной заместителем начальника политотдела армии,- делается открыто и не одними красноармейцами, но подчас также и комсоставом, и военкомами. Вообще громадная доля бандитизма берет свое начало благодаря попустительству и поощрению комсостава».

О состоянии частей Конармии Жилинский сообщал следующее: 4-я дивизия: «Сильно развит бандитизм, военнопленных раздевают донага, антисемитская агитация ведется почти открыто. Комсостав и политработники в большинстве не соответствуют своему назначению и с вышеуказанными явлениями борются слабо». 6-я дивизия: «В дивизию всосался вредный элемент, под влиянием агитации которого наблюдается усиленная травля евреев, рост бандитизма и насилий по отношению к мирному, населению. Военнопленных раздевают, изрубили 150 пленных, захваченных в Новоград-Волынске». 11-я дивизия: «Пополнение из казаков-кубанцев, военнопленных и перебежчиков от Деникина склонно к грабежам и бандитизму и разлагающе действует на остальных красноармейцев дивизии. Политработниками ведется усиленная борьба с мародерством и насилиями над населением, но не всегда успешно. Часто натыкаешься на противодействие со стороны представителей комсостава, которые сами производят грабежи имущества и реквизиции продуктов у крестьян». 14-я дивизия: «Состоит главным образом из перебежчиков Деникина и военнопленных, политически неразвитых и настроенных бандитски. Снаборганы бездействуют, обмундирования нет, бойцы самоснабжаются, большой недостаток в лошадях, на почве чего происходят реквизиции лошадей у крестьян. Реквизиции эти происходят неорганизованно и являются по существу простым грабежом... Комсостав же не только с этим не борется, но и сам поступает подобным же образом: пьянствует, грабят вместе с красноармейцами, приказывают ординарцам своим доставить для них кур, гусей, одежду, а иногда и золото и другие драгоценности».

В результате, подытоживал Жилинский, население прифронтовой полосы «запугано различными налетами и дебошами нашей кавалерии, к Красной армии относятся с недоверием, а подчас и со злобой, благодаря постоянным реквизициям лошадей, подвод и различных продуктов». Примечательно, что, поплатившись за свою объективность, Жилинский был изгнан из Конармии, поскольку, как заявляли ее руководители- Буденный, Ворошилов, Минин и начальник политотдела (Мгеладзе), «подписал политсводку Поконарма, которая представляет собой смесь лжи, обывательских сплетен и пасквиля».

Признавая, что Первую Конную называют «бандитской», «хулиганской» и «антисемитской», а «значительная часть - едва ли не большинство - наших товарищей искренне убеждено, что в Конной армии, например, еврею появиться невозможно, что в ней комиссаров и коммунистов бьют, что она в свободные от боев часы обязательно грабит, насилует, истязает», члены Реввоенсовета Конармии объясняли «такие дикие взгляды» отражением ненависти к ней как к «наиболее яркой выразительнице силы и мощи Советской России» со стороны «буржуазно-мещанско-интеллигентских элементов». Убеждая Москву, что Конармия олицетворяет «крестьянскую стихию, поднявшуюся против русских помещиков и донско-кубанского богатого казачества», ее руководители оправдывались тем, что армия вынуждена самоснабжаться и производить «необходимый грабеж», хотя, конечно, имеет место и грабеж «не необходимый», но в какой армии нет этих явлений? «Следует подчеркнуть,- почти грозил Москве Реввоенсовет Конной,- что если тыл не особенно любит Конную армию, то и Конная армия питает к нему солидную нелюбовь. «Наши коммунисты,- говорят иногда бойцы,- славные ребята, но там, в тылу, там нужна чистка»... Чистку же они понимают немного проще, чем секретари парткомов».

Ознакомившись с письмом Буденного и его соратников, секретарь ЦК РКП(б) написал Троцкому: «Никакой вины за Жилинским я не усматриваю. Тон же, в котором выступает РВС, кажется мне излишне нервным и не особенно подходящим к деловой переписке». Поскольку в индульгенции руководителям Конармии было отказано, приехавший в сентябре 1920 г. в Москву на IX партконференцию Минин обратился в ЦК с очередным протестом: «До последнего времени целый ряд работников-коммунистов, иногда очень солидных и заслуженных, обрушиваются тяжелыми обвинениями против Первой Конной армии: это-де армия по преимуществу бандитская, хулиганская, антисемитская, антикоммунистическая и т, д., в этой армии, говорят они, коммунисту необычайно трудно работать, а работники весьма выдающиеся, но не русской национальности, находясь в этой армии, определенно рискуют головой». Минин утверждал, что «указанными недостатками» страдают все советские армии, поскольку они состоят в основном «из мелких производителей, разобщенных в процессе производства и лишенных культуры, тем более коммунистической»; снабжение войск «скудно и не успевает за потребностями»; а «кровавое дело войны, даже революционной, связанное с риском для жизни и с уничтожением человека, срабатывает нервную систему».

Конармия, считал Минин, имеет еще больше законных причин к бандитизму, чем пехотные армии, ибо «она рекрутировалась из наиболее отсталой юго-восточной окраины», «потребности ее выше, так как она слагается из бойцов и коней, между тем удовлетворение отстает больше при ударном и рейдовом характере операций», и, наконец, «степень напряженности и темп срабатывания (нервов) уступают разве только тому же у летчиков». Минин решительно протестовал против нападок на Первую Конную армию - «оригинальное, крупное историческое явление, могучее драгоценное оружие в руках Республики». Характерно, что, когда на партконференции в прениях Минин попытался снова затронуть тему «несправедливо обижаемой» Конармии, делегаты, хорошо наслышанные о художествах буденновцев, не дали ему говорить.

Не теряя надежды рассеять «вредную атмосферу», которая, с точки зрения Реввоенсовета, незаслуженно создавалась вокруг Конармии, ее политотдел издал брошюру «Политическое состояние 1-й Конной Красной Армии (15 июня - 15 августа 1920 г.)». Автор брошюры Вардин доказывал, что, хотя «случаи грабежей нередки, но массового характера они, конечно, не носят» и уже приняты достаточные меры, в результате которых «грабежи и насилия будут сведены к нормальному для всякой армии минимуму». Основной же аргумент руководителей Конармии заключался в том, что вспышки бандитизма, будучи явлением нормальным, понятным, естественным и неизбежным, никогда не имели массового характера, ибо «армия с нездоровыми уклонами не могла бы побеждать, а если бы и побеждала, то при первой неудаче она развалилась» .

Касаясь другого больного для Конармии вопроса, Вардин признавал, что в первый период войны с Польшей пленных буденновцы почти не брали, зато «сейчас, как общее правило, пленных наша армия берет. Но бывают такие случаи, когда пленных уничтожают». Между прочим, один из подобных эпизодов, ярко рисующий нравы буденновцев, запечатлел 18 августа 1920 г. в своем дневнике служивший в 6-й кавдивизии Бабель: «Ездим с военкомом по линии, умоляем не рубить пленных, (начдив) Апанасенко умывает руки. (Начштаба) Шеко обмолвился - рубить, это сыграло ужасную роль. Я не смотрел на лица, прикалывали, пристреливали, трупы покрыты телами, одного раздевают, другого пристреливают, стоны, крики, хрипы... Ад. Как мы несем свободу, ужасно. Ищут в ферме, вытаскивают, Апанасенко - не трать патронов, зарежь. Апанасенко говорит всегда - сестру зарезать, поляков зарезать... Сведения об обороне Львова - профессора, женщины, подростки. Апанасенко будет их резать - он ненавидит интеллигенцию, это глубоко, он хочет аристократического по-своему, мужицкого, казацкого государства».

По поводу отношения буденновцев к евреям Вардин уверял, что «активного, действенного антисемитизма в армии нет. Есть антиеврейские предрассудки, есть чисто крестьянская, безотчетная, пассивная нелюбовь к еврею и только. Злостного, погромного, хулиганского отношения к еврейству почти не замечается»... Не прошло и полутора месяцев, как буденновцы учинили такие погромы, каких, по оценке современника, «не видывали евреи ни при царе, ни при белых».

«Доношу,- сообщал 2 октября 1920 г. начальник 8-й кавдивизии Червонного казачества,- что вчера и сегодня через расположение вверенной мне дивизии проходила 6-я дивизия 1-й Конной армии, которая по пути производит массовые грабежи, убийства и погромы. Вчера убито свыше 30 человек в м. Сальница, убит председатель ревкома и его семейство; в м. Любар свыше 50 человек убито. Командный и комиссарский состав не принимают никаких мер. Сейчас в м. Уланов продолжается погром... Ввиду того, что в погроме принимает участие и командный состав, борьба с погромщиками очевидно выльется в форму вооруженного столкновения между казаками и буденновцами. Вчера я говорил с начдивом-6 (Апанасенко). Начдив сообщил мне, что военком дивизии и несколько лиц комсостава несколько дней тому назад убиты своими солдатами за расстрел бандитов. Солдатские массы не слушают своих командиров и, по словам начдива, ему больше не подчиняются. 6-я дивизия идет в тыл с лозунгами «бей жидов, коммунистов, комиссаров и спасай Россию», у солдат на устах имя Махно как вождя, давшего этот лозунг».

Получив из штаба Юго-Западного фронта копию донесения Примакова, Троцкий и главком Каменев телеграммой от 3 октября приказали одному из членов Реввоенсовета Конармии выехать в район погромов и «в случае правдоподобности донесения немедленно привести 6-ю кавдивизию в порядок и, если бы понадобилось применить вооруженную силу, то опереться на 8-ю кавдивизию». Тем не менее Буденный и члены Реввоенсовета Конармии не торопились выполнить этот приказ и появились в расположении 6-й кавдивизии лишь неделю спустя. Более целесообразным они посчитали отправиться сначала в дисциплинированную Особую кавбригаду, которую позже использовали для ареста погромщиков, а 5 октября - в родную для Буденного 4-ю кавдивизию, мотивировав это необходимостью принятия строгих мер против одного из его полков, освободившего арестантов из Бердичевской тюрьмы. В 6-ю же кавдивизию была послана Чрезвычайная следственная комиссия под председательством, профсоюзного деятеля, приехавшего в Первую Конную для распределения политработников и налаживания партийной работы.

В рапорте в Реввоенсовет Конармии комиссия докладывала, что с первых же дней отхода частей с фронта в отдельных группах бойцов начали проявляться такие настроения: «Идем почистить тыл от жидов», «идем соединиться с батькой Махно», «бей жидов - комиссаров и коммунистов». Командный и комиссарский состав не принял никаких мер к локализации этих настроений. Накануне убийства военкома 6-й кавдивизии в м. Полонном в течение всей ночи происходил погром. Как установило следствие, 28 сентября Шепелев со своим секретарем остановился в Полонном, чтобы прекратить погромы и выдворить из местечка отставших конармейцев: «При следовании из м. Полонное в Новое Место, которое состоит исключительно из еврейского населения, крики доносились почти из каждого дома. Когда т. Шепелев вошел в один из домов по просьбе одной пострадавшей гражданки, он натолкнулся на следующую кошмарную картину: на полу лежал старик лет 60-ти, старуха и сын, страшно изуродованные ударами палашей, на кровати лежал израненный мужчина. Тут же в квартире красноармеец фельдшер 3 эскадрона 33 кавполка Рудых с сестрой милосердия того же полка (М. Ф.) Чумаковой нагружали сумки награбленным имуществом. При виде военкома красноармеец выскочил из дома и хотел бежать. При преследовании, несмотря на окрик остановиться, Рудых продолжал бежать и был убит военкомом».

Арестовав Чумакову, Шепелев направился догонять дивизию, но по пути медсестра передала бойцам, что он застрелил красноармейца; это, как вспоминал председатель выездной сессии Реввоентрибунала Конармии, «разожгло страсти (военком защищал жидов, надо его убить и пр.). В результате разъяренная толпа уже на окраине села Любомирка на реке Случь учинила самосуд над Шепелевым. Первоначально бойцом 3-го эскадрона 32 кавполка Князевым Михаилом Шепелев был ранен выстрелом в плечо, а затем, уже раненый, бойцом 4 эскадрона того же полка Кузьменко Степаном убит».

««Ни комбриг и никто из командного состава,- сообщал Мельничанский,- не принял никаких мер, чтобы найти застрельщиков и убийцу. При дальнейшем следовании частей в местечке Любар был устроен форменный погром, причем, по рассказам, там было убито около 60 евреев, но опять-таки командным составом не было принято мер к ликвидации погрома и к вылавливанию погромщиков. Затем уже при нашем пребывании в 6-й кавдивизии в местечке Прилуки и Вахновке были разгромлены винные заводы, были погромы. В Прилуках убито 21 человек, 12 раненых и много изнасиловано женщин и детей. По рассказам обывателей, женщины насиловались на улице на глазах у всех, многие из девушек покрасивее взяты в обоз. В Вахновке 20 убито, количество раненых и изнасилованных неизвестно и сожжено 18 домов.

При погроме в Прилуках вся комиссия целиком являлась непосредственным свидетелем разложения частей 6 кавдивизии и полного бездействия, если не сказать попустительства, командного состава. Погром начали квартирьеры 2 бригады в присутствии оставленного для охраны взвода эскадрона штаба 6-й кавдивизии, который не охранял, так как он стоял, спешенный в стороне, и отдельные бойцы сами грабили. Военком эскадрона лично пытался уговаривать толпу, но безрезультатно. Комиссия в полном составе бросилась к месту погрома и разогнала бандитов, задержав двух - задержанные были сданы военкому эскадрона, затем будто отбиты бойцами. Настоящий погром разгорелся к ночи. По приезде на место стоянки штадива нами было послано предложение начдиву-6 за его личной ответственностью послать части для ликвидации погрома, но хотя последний и отдал приказ коменданту послать части, но по опросу нам стало ясно, что предписание осталось на бумаге. По допросу начдива-47, занимающего местечко Прилуки, выяснилось, что начдив-6, заехав к нему, предупредил, что в случае, если кавалеристы будут шалить, то чтобы 47-я их не трогала «во избежание конфликтов» .

Проходя через м. Самгородок, 6-я кавдивизия также учинила там погромы. «В этот день,- свидетельствовали очевидцы,- под лозунгами: «Бей жидов, коммунистов и комиссаров», «Анархия - мать порядка» - громилы рассыпались по местечку и стали громить еврейское население, не встретив никакого сопротивления, ибо мирное население было бессильно что-либо делать, а представители власти, как то райвоенком и милиция, еще за день до этого оставили местечко». Расположившись в ближайших селах, пьяные буденновцы продолжали группами в 10-15 человек совершать налеты на местечко: разбойничали, насиловали женщин, поджигали дома. «В ту ночь [на 5 октября 1920 года.- В. Г.], когда был второй поджог, они забрали четырех девушек в ближайшее село, где их держали для своей прихоти в течение двух суток. Не щадили также и старых женщин. По достоверным сведениям, число изнасилованных более 50-ти. Ими были также убиты 2 женщины. В течение их пятидневного разгула были ограблены все еврейские дома, и в холодные осенние ночи многие родители с малолетними детьми прятались в полях и рвах».

Требуя воздействовать на буденновцев, руководство Киевской губернии направило 14 октября телеграмму председателю Совнаркома Украины X. Г. Раковскому: «Последнее время беспрерывно сыплются жалобы на бесчинства, творимые проходящими частями Первой Конной армии. В Таращанске...ограблению (подверглись) все жители, совработники и даже совучреждения. Общая (численность) убитых- 1октября устроили еврейский погром, избиение коммунистов, открыли тюрьму, сожгли 4 дома, убитых 30, ранено 4... Из Сквири доносят, что после прохода частей Первой Конной из 16 волвоенкомов остались 5, остальные пропали без вести. Разграблен Ходорковский токарный завод, много убитых мирных селян. Бердичев телеграфирует - проходящие части Первой Конной грабят евреев, боимся погрома. Киевский губвоенком доносит: проходящие части Первой Конной расстреляли на станции Бородянка состав комиссии по закупке лошадей и семь красноармейцев».

Из Кременчуга также сообщали, что части Конармии, проходящие через Черкасский уезд, «терроризируют власть», грабят и расстреливают жителей и даже семьи служащих в рядах Красной Армии, а весь скот угоняют. «С криками «бей жидов и коммунистов»,- говорилось в телеграмме губначтыла от 15 октября ,- носятся по селам и деревням, есть убитые и много раненых, в числе которых много советских работников. Семьи красноармейцев, совработников, волвоенкомов, предревкомов подвергаются полному разграблению и избиению до полусмерти. Есть также факты убийства и расстрела евреев-совработников. Власть и население в паническом ужасе бегут, скрываясь в лесах и полях. Результаты бесчинств уже сказываются: те села, которые были на стороне соввласти и были далеки от участия в бандитизме, теперь, наоборот, питают страшную ненависть к Красармии и соввласти».

И в 1920 г., и позже (в своих мемуарах) Буденный винил в погромах проникших в его армию белогвардейских агентов-диверсантов, хотя командующий Южным фронтом телеграфировал Троцкому и в ЦК РКП(б), что «новые факты подтверждают переданные сообщения о контрреволюционных настроениях в частях армии Буденного». В докладе Ленину от 6 октября Фрунзе обращал внимание на необходимость серьезных мер по приведению в порядок в политическом отношении Первой Конной армии, представляющей «большую угрозу для нашего спокойствия в ближайшем будущем», а в разговоре с главкомом сообщил, что ожидает «больших осложнений с 1 Конной, особенно в части организации тыла». Впрочем, предлагая учитывать неизбежность соприкосновения буденновцев с махновцами, Фрунзе считал в то же время, что «относительно позиции самого Буденного и его преданности Советской власти ни при каких условиях не могут возникать сомнения».

9 октября 1920 г. Реввоенсовет Первой Конной подписал приказ о расформировании замешанных в преступлениях полков, аресте и предании суду «всех убийц, громил, провокаторов и их сообщников». Согласно телеграмме Минина, адресованной Ленину и Троцкому, всего было арестовано 387 человек, «почти исключительно из 6-ой кавдивизии». В результате работы Чрезвычайной выездной сессии Реввоентрибунала, открытые судебные заседания которой проходили 21-23 октября 1920 г. в Елизаветграде, погромщики - 141 человек, в том числе 19 представителей комсостава,- были приговорены к расстрелу, а другие подсудимые осуждены на разные сроки лишения свободы. 31-му приговоренному высшая мера наказания была заменена заключением, остальные расстреляны.

По свидетельству Плавнека, через трибунал прошло не менее 300 бандитов, причем «по первой группе судилось свыше 200 человек, из коих 110 приговорены к расстрелу, по второй - 57 - расстреляно, затем были группы менее значительные, в том числе и группа комсостава». Тем не менее, как вспоминал Буденный, «принимая во внимание добровольное вступление в ряды РККА в первые дни ее создания всех виновных в происшествии, их исключительные заслуги перед пролетарской революцией и в ознаменование трехлетней годовщины Октябрьской революции», сессия Реввоентрибунала смягчила меру наказания, и осужденные к лишению свободы направлялись в распоряжение штаба Южного фронта для зачисления в кавалерийские части «на должности со значительным понижением». Начдив Апанасенко отделался легким испугом и, возвратившись в Ставрополь, возглавил губернское управление милиции, а позже писал в автобиографии , что хотя и судился Реввоентрибуналом Первой Конной армии, однако был оправдан, ибо «виновным я, конечно, не был, но политическая сторона требовала этого для принятия соответствующих мер».

Параллельно с карательными акциями, для поднятия «революционного духа» буденновцев, в Конармию, по настоянию Фрунзе и Раковского, выехал пользовавшийся там доверием председатель ВЦИК и вместе с ним бригада видных большевистских функционеров - , . Кстати, еще до получения известия о погромах, прочитав сообщение Раковского от 22 сентября о том, что фронт 12-й армии прорван польскими войсками, а «Конармия в самые решительные моменты совершенно бездействовала, отчасти вследствие обычной сепаратистской психологии», причем не только не оказала просимой помощи, но и своим отходом вызвала дополнительную панику, Ленин написал Троцкому: «Необходимо, по-моему, послать и Каменева и Зиновьева тотчас на Югофронт (и в особ/ в Конармию-1). Цель - инспекция политработы, подтянуть, оживить ее, ускорить весь темп. Иначе не переломим настроения».

В Конармию выезжал, обнадеживший Москву, что порядок в 6-й кавдивизии восстановлен и прибытие армии на Южный фронт будет выполнено в назначенный срок. Однако 23 октября Троцкий обратился к Каменеву с просьбой вторично съездить в Первую Конную «для серьезного нажима», поскольку ее Реввоенсовет «непростительно капризничает и запаздывает... Избежать в дальнейшем серьезных конфликтов, могущих тяжело отразиться на деле, можно, только заставив Буденного и Ворошилова понять, что Реввоенсовет Республики, Цека партии не потерпят никаких дезорганизаторских и самостийных действий».

Несмотря на принятые меры по борьбе с отрицательными явлениями в армии, уже в декабре 1920 г. поработавший в политотделе Конармии сотрудник политинспекции Юго-Западного фронта отзывался о буденновцах так: «Настроение частей, как выразился один из ответственных партработников, боевое: бей жидов и коммунистов и спасай Россию. И, действительно, переплетаются эти два элемента. Армия боевая, но антикоммунистическая. Нередко можно было слышать: покончим с Врангелем, пойдем воевать с коммуной, пойдем «чистить тыл». Полоса погромов и насилий, грабежей на время замолкла или, вернее, они слились с военными операциями и стали незаметными. При новом длительном отдыхе все эти антисоветские, антикоммунистические силы проявят себя. Барахольство процветает. В ячейках появился даже целый ряд ответственных товарищей со следующими за ними тачанками с лисьими шубами и другим барахлом. Сметанники - обычное явление. Население, где проходили части 1 Конной, было в буквальном смысле терроризировано».

Переведенная после разгрома Врангеля на Екатеринославщину, Конармия использовалась там для борьбы с махновцами. Примечательный разговор на эту тему, характеризующий политическое состояние Конармии, произошел 20 января 1921 г. между членами ее Реввоенсовета и Фрунзе. Приказ комфронта о выступлении 4-й кавдивизии в район Богодухова в связи с возможным движением махновцев в этом направлении вызвал бурный протест командования Первой Конной. Члены ее Реввоенсовета требовали совершенно освободить армию «от работ на внутреннем фронте», причем в ответ на попытки Фрунзе урезонить их заявили о своей коллективной отставке. «Вы, братцы, кажется, спятили там,- недоумевал Фрунзе.- Я решительно не пойму, в чем тут собственно дело, и прошу сейчас сообщить мне не в порядке официальном, а в порядке партийности». Отвечая Фрунзе, Ворошилов объяснял ему, что в условиях постоянных погонь за бандитами «армия не только не перевоспитается и политически не вырастет, но окончательно разложится» и когда она потребуется для отражения возможного нападения с Запада, сама, «может быть, нападет на нас». Первая Конная, признавался Ворошилов, «переживает серьезнейший кризис, и ее нужно лечить радикально и спешно и к этому нужно приступить немедленно».

Уже в апреле 1921 г. председатель Всеукраинского ЦИК категорически возражал против перевода Конармии с Украины в Донскую область, объясняя это тем, что в ее частях по-прежнему часто слышится лозунг: «бей жидов и комиссаров, спасай Россию». «Громили наших продотрядовцев,- сообщал Петровский в Москву,- не давали заготовлять хлеба, брали все себе, говоря, что жидов и коммунистов кормить не надо. Это было в Лубнах Полтавской губ. и в Елизаветграде Николаевской губ. Затем последний инцидент на ст. Харьков показал, что армия чрезвычайно сыра и вспыльчива. В Харькове чуть ли не было вооруженного столкновения. Два эшелона буденновцев вмешивались в распоряжения местной власти, дошло до острого столкновения. Если принять во внимание отделившиеся от Красной Армии две группы, превратившиеся в бандитов, то вся картина будет ясна, что еще время не пришло отправлять эту армию в свои места».

Упоминая о дезертирах из армии, Петровский имел в виду присоединившегося к банде Бровы командира 1-й бригады 4-й кавдивизии, который увел с собой почти весь личный состав 19-го кавполка. Крестьянин Манычско-Балабинской слободы Богаевской станицы, бывший вахмистр Маслаков предводительствовал с февраля 1918 г. одним из краснопартизанских отрядов, затем еще под началом Думенко возглавлял эскадрон, полк и 1-ю бригаду 4-й кавдивизии, одно время исполнял обязанности начдива, а в феврале - марте 1920 г. командовал 14-й кавдивизией; вместе с Думенко и Буденным был награжден орденом Красного Знамени. «Революционной дисциплины не признает,- говорилось о Маслакове в информационном бюллетене Политуправления Реввоенсовета Республики от 01.01.01 г.,- питает наклонность к самостийности и неорганизованному приобретению хозяйства. К комиссарам и политработникам Маслаков относится безразлично, иногда даже недоброжелательно». Несмотря на такую характеристику, в июне комбриг был принят в ряды РКП (б).

А еще через полгода, выступив против «несправедливостей органов советской власти», он ушел к махновцам. «В первых числах марта (1921 г.),- извещал Махно анархиста,- Брова и Маслак были выделены мною из армии, которая находилась при мне, в самостоятельную донскую группу и отправлены на Дон и Кубань». Получив телеграмму от руководителей Астраханской губ., что банда Маслакова вошла в калмыцкую степь и ведет наступление в направлении Царицын - Черный Яр, Ленин 19 марта написал Троцкому: «Надо нажать изо всех сил и разбить Маслакова». Захватив ряд населенных пунктов в степях Манычского улуса, маслаковцы 29 апреля овладели Элистой, где расстреляли 75 взятых ими в плен красноармейцев и 25 советских работников. Банду удалось разгромить лишь в июле, а сам Маслаков погиб в бою.

Учитывая, что в присоединившемся к мятежному комбригу 19-м кавполку в рядах РКП(б) состояло 90 чел., нельзя не вспомнить о многократных заверениях Реввоенсовета Первой Конной насчет необыкновенно высокого авторитета большевистской партии среди конармейцев: «Коммунистов считают чуть ли не святыми». Хотя осенью 1919 г. при посещении буденновцев Троцким ему, по словам Щаденко, было заявлено, что «в корпусе коммунистов не было и не будет», а военком Черный в цитировавшемся выше докладе писал, что «не один, а многие комиссары, командиры и красноармейцы нашей 42-й дивизии слышали из уст буденновцев: разобьем белых, тогда начнем бить коммунистов»,- после оформления в декабре 1919 г. Буденным своей партийности число коммунистов в Конармии стало быстро расти, а вступление в партию превратилось чуть ли не в своеобразную моду. «Заподив 6 кавдивизии,- отмечал Черный,- говорил мне, что в одной бригаде, кавалеристы которой отличались не особенной приязнью к коммунистам, после того, как комбриг записался в партию, почти все стали коммунистами из любви к комбригу и подражания ему; что теперь он, заподив, стремится «обратить» в «коммунистическую веру» и другого комбрига для массового уловления в этой бригаде коммунистов». Следует опасаться, предупреждал военком, что такое «подражание» может дать неожиданный результат: комбриг захочет бить коммунистов (случай с Маслаковым!), будет бить вся бригада.

В июле 1920 г. в Конармии насчитывалось почти 3000 членов партии и более 1000 кандидатов, однако коммунистическая убежденность основной их массы была фикцией. Витолин сообщал, что «бюрократизм свил теплое гнездышко как в поарме, так и в подивах», «ячейки превратились в пустой звук или, в лучшем случае, в отдел и канцелярию военкома», а «созываемые партконференции носят чисто казенный характер, да и созываются, чтобы по приказу вотировать доверие или послать приветственную телеграмму (перед Всеукраинской партийной конференцией был разослан секретный приказ, где ввиду «политических соображений» предлагалось избрать на конференцию Вардина, Минина, Ворошилова...)».

Ту недобрую славу, которую завоевали буденновцы на Украине, косвенно признал и Буденный, жаловавшийся в письме Ленину от 6 апреля 1921 г., что на Конармию клевещут все, «начиная с самого маленького военного и гражданского учреждения и кончая центром», «армия с бандита и партизана не вылазит». «Все наши партийные товарищи,- негодовал командарм,- прикладывают все усилия, чтобы при удобном случае, на самом ответственном собрании, что бог на душу положит, но на армию болтнуть нужно. Это, я укажу, даже на Восьмом Всероссийском съезде Советов. Обсуждая вопрос о водном транспорте , туда же вклеили и Конную армию. На 10-м партийном съезде при выборах тов. Ворошилова в ЦК туда же примазали и Конармию. На 5-м Всеукраинском съезде (Советов) некоторые товарищи бегали по сцене и потрясали бумажками, в которой какой-то дурак написал ложь, но ею старались объяснить, что творит Конармия». Убеждая Ленина, что «тот живой материал, какой мы имеем, это еще хорошо», Буденный призывал «дружными силами сознательных товарищей эту толщу тьмы воспитать, а не сеять розни».

Для рассмотрения многочисленных жалоб на конармейцев со стороны губкомов Политбюро ЦК КП(б)У (в состав ЦК входили Ворошилов и Минин) создало специальную комиссию. В подготовленном ею проекте резолюции отмечалось, что сложность условий, в которых действовала Конармия, и обусловленные этим затруднения в деле политработы среди ее бойцов «неизбежно порождали отдельные случаи поступков неорганизованных и идущих в ущерб интересам местного населения», но они «не могут быть рассматриваемы как характеризующие общее состояние Конной армии и ее политическую недоброкачественность». Поэтому все случаи противозаконных действий буденновцев предлагалось считать ликвидированными, а претензии, предъявленные по этому поводу, исчерпанными. Но поскольку переход на мирное положение армии, «привыкшей к боевой обстановке и имеющей в своем составе кулацкий элемент», мог осложниться и «дать нежелательные результаты, что уже имело место с переходом на сторону бандитов Маслакова с отрядом», проект резолюции предписывал реорганизовать армейский политаппарат и усилить работу низовых партячеек, изъять из тыловых учреждений «белогвардейские элементы», а из частей, особенно из неблагополучной 4-й дивизии, «кулацкие элементы» и перетасовать там низший комсостав. 28 мая 1921 г. Политбюро ЦК КП(б)У приняло решение проект резолюции утвердить, но в печати не оглашать.

Хотя Буденный убеждал Ленина в необходимости перебазирования Первой Конной с Украины, руководство Донского комитета РКП(б) предупреждало Москву, что «несовершенство советского аппарата» оставило неизгладимые следы на семьях бойцов и «пребывание буденновской армии на Дону создаст условия большого развития бандитизма за счет не только населения, но и частей буденновской армии, что мы видели в момент возврата демобилизованных». Тем не менее, Реввоенсовет Конармии доказывал, что она не будет «помощницей повстанцев», а родственники и близкие бойцов не смогут оказать «какое-либо дурное влияние» на конармейцев, поскольку «в данное время вопрос о продразверстке не носит такого острого характера, как прежде».

Буденный и Ворошилов уверяли Ленина, что их «армия политически выросла», прежнюю продполитику вполне одобряет и на Украине «занимается сейчас выколачиванием продразверстки и эту работу ведет весьма успешно». Тем не менее, утверждения руководителей Конной, выдававших желаемое за действительное, опровергались не только информацией Петровского, но и телеграммой из Харькова от временно исполнявшего должность начальника штаба войск Украины, который докладывал 12 мая, что частями 4-й кавдивизии в Оржицкой, Денисовской и Велико-Селецкой волостях была «сорвана работа продорганов по выполнению продразверстки, причем конармейцы дивизии агитировали не выполнять разверстки и все, подлежащее вывозу, роздано конармейцами селянам».

И хотя Фрунзе еще 15 апреля сообщал Ленину, что считает политически вполне возможным перевод армии на Дон, поскольку «никаких данных к повторению событий, подобных маслаковской истории, не отмечается», 24 апреля в той же 4-й кавдивизии были проведены аресты среди начсостава 12-го полка, командир которого агитировал бойцов присоединиться к Маслакову. Впрочем, вопрос о перебазировании Конармии в район Маныча был уже решен положительно постановлением Политбюро ЦК РКП(б) от 01.01.01 года.

Несмотря на то, что Троцкий неоднократно упрекал руководителей Первой Конной за их «крайний сепаратизм» и недисциплинированность и требовал от них более внимательно наблюдать за своей армией, «дабы не было повторения того распада и тех преступлений, свидетелем коих была, советская республика», преступления повторялись, а Буденному и его сподвижникам фактически сходило все с рук. И это при том, что осужденный по ложному обвинению командир Конно-сводного корпуса Думенко 11 мая 1920 г. был расстрелян (показания Реввоенсовета Первой Конной способствовали вынесению комкору смертного приговора), а заключенный по клеветническому доносу в Бутырскую тюрьму командарм Второй Конной Миронов 2 апреля 1921 г. без суда был застрелен охранником.

Очевидно, что в «непотопляемости» Буденного не последнюю роль сыграли боевая мощь Первой Конной и ее вклад в разгром белогвардейцев, поскольку, как свидетельствовал Тухачевский, «в России никогда не было конницы, равной Конармии по смелости и умению действовать исключительно в конном строю». Немаловажное значение имело и то, что в состав ее Реввоенсовета входили видные большевистские функционеры, прежде всего Ворошилов, у которых был такой влиятельный заступник, тесно связанный с ними еще по обороне Царицына в 1918 г., как член Политбюро ЦК РКП(б) и Реввоенсовета Республики Сталин. Наконец, сам Буденный, этот, по определению Тухачевского, «исключительного таланта самородок» и «самый способный командарм», не представлял опасности для большевиков, ибо, несмотря на все свои выходки, своенравие и военное честолюбие, был предан советскому режиму и в политическом отношении ни на что особенно не претендовал. Именно поэтому в ответ на тревожные сообщения о бандитизме буденновцев Орджоникидзе успокаивал Ленина, что «крики о разложении (Конармии) в смысле потери боеспособности неосновательны», ибо «пьянство и грабежи у них старое явление». Увы, не только громкими победами, но и отвратительным «красным» бандитизмом вошла Первая Конная армия в историю гражданской войны.

Примечания

1. ДЕНИКИН русской смуты. Т. 4. Брл. 1925, с. 94-95.

2. ПОЛИКАРПОВ комкора Думенко.- Дон, 1988, № 11 с. 144

3. ТРОЦКИЙ жизнь. Т. 2. М. 1990, с. 175.

4. Российский центр хранения и изучения документов новейшей истории (РЦХИДНИ), ф. 17, оп. 65, д. 153, л. 25, 29, 40; ф. 74, оп. 1, д. 406, л. 88; оп. 109, д. 73, л. 2-2 об.

5. Цит. по: ВОЛКОГОНОВ. Кн. 1. М. 1992, с. 238.

6. ГУЛЬ Р. Ворошилов, Буденный, Блюхер, Котовский. Б. м. Б. г., с. 46-47; БАБЕЛЬ. Т. 1. М. 1990, с. 403.

7. СТАВРОВСКИЙ годы. В кн.: Минувшее. Т. 14. М - СПб. 1993 с 87.

8. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 109, д. 73, л. 91, 11, 17, 8.

9. Там же, оп. 65, д. 475, л. 2; ф. 74, оп. 1, д. 91, л. 2 об.; оп. 109, д. 73, л. 49-49 об., 51-52, 56; ф. 2, оп. 1, д. 15461, л. 1-3; Девятая конференция РКП(б), сентябрь 1920 года. Протоколы. М. 1972, с. 104.

10. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 65, д. 475, л. 45, с. 33-34.

11. БАБЕЛЬ И. Э. Ук. соч., с. 416-417; РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 65, д. 475, л. 45, с. 35; ГУЛЬ Р. Ук. соч., с. 66.

12. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 109, д. 73, л. 60; ф. 74, оп. 1, д. 408, л. 153, 151; ф. 17. оп 109 д. 73 л 96-97; БАБЕЛЬ И. Э. Ук. соч., с. 391.

13. РЦХИДНИ, ф. 272, оп. 1, д. 84, л. 18; оп. 109, д. 73, л. 62; ф. 17, оп. 109, д. 73, л. 65-«66; ф. 5, оп. 1, д. 2435, л. 12; Директивы командования фронтов Красной Армии (1917-1922 гг.) Сб. док. Т. 3. М. 1974, с. 420, 474.

14. БУДЕННЫЙ путь. Кн. 3. м. 1973, с. 38-48; РЦХИДНИ ф. 17 оп 109 Д. 73, л. 67; ф. 74, оп. 1, д. 408, л. 152.

15. РЦХИДНИ, ф. 2, оп. 1,д.25389,л. 1; ф. 17, оп. 109, д. 73, л. 75, 67, 93; ф. 74, оп. 1,д.91,л. З; Д. 385; ф. 5, оп. 1, д. 2435, л. 28; ф. 5, оп. 1, д. 2535, л. 4; ф. 2, оп. 1, д. 26129, л 1; ГЕРАСИМЕНКО Махно. М 1990, с. 119; ГОЛИНКОВ антисоветского подполья в СССР. Кн. 2. М. 1980. с. 90.

16. РЦХИДНИ, ф. 17, оп. 109, д. 73, л. 3. 52, 74, 79, 80, 82, 86; л. 15, л. 180; ф. 74. оп. 1, д. 91, л. 17; д. 408, л. 96; ф. 5, оп. 1, д. 930, л. 1; д. 2435, л. 24, 25.

17. БУДЕННЫЙ путь. М. 1958, с. 403; РЦХИДНИ, ф. 558. оп. 1 д. 4433 л 1;ф. 17, оп. 109, д. 73, л. 52, 19.

Год неравной борьбы Вооруженных Сил Юга России с диктатурой интернационального пролетариата.

1 января ст. ст. 3-й Корниловский Ударный полк был сменен запасным Корниловским полком (почему-то иногда называемым 4-м Корниловским Ударным).

1-5 января ст. ст. За это время 2-й Корниловский Ударный полк был сменен юнкерами, отошел в юго-восточную часть Батайска и в этом направлении нес сторожевое охранение. Батайск красные все время обстреливали из Ростова, ежедневно выбрасывая тысячи снарядов. И у нас артиллерия была довольно сильна и отвечала тем же.

3 января ст. ст. 3-й Корниловский Ударный полк погрузился в эшелон и выехал в станицу Тимошевскую на пополнение. Таким образом на фронте Батайск — Койсуг остались 1-й и 2-й Корниловские Ударные полки со своим запасным полком, составленным почти исключительно из шахтеров Донецкого бассейна.

6 января ст. ст. Батайск обороняют: юго-восточную часть — 2-й Корниловский Ударный полк; северную часть, до железной дороги, исключительно. — 1-й Корниловский Ударный полк; северную и северо-западную часть от железной дороги, включительно, и до Койсуга, исключительно, — юнкера; Койсуг — запасный полк дивизии.

Красные сегодня особенно усердно обстреливали Батайск и пытаются наступать. К вечеру все их попытки к наступлению отбиты.

6 января 3-й Корниловский Ударный полк прибыл в станицу Тимошевскую, где и пробыл до 14 февраля.

Наступил период решительного перехода красной армии в наступление, а потому необходимо возможно подробней установить соотношение сил обеих сторон и роль Корниловской Ударной дивизии в этих боях. Для приблизительного определения соотношения сил необходимо вспомнить организацию обеих армий для избежания фантастического и постоянного преувеличения большевиками наших сил. Красные армии не имели корпусов, а составлялись из дивизий, число которых в армии было не менее трех и более, в зависимости от задания армии. Дивизии имели по три бригады, бригады — по три полка. При дивизии по штату должно быть 15 батарей и, что для нас было очень важно, дивизии имели каждая свой кавалерийский полк.

Состав 1-й конной армии Буденного

На Донецкий бассейн 1-я конная армия Буденного наступала в составе:

• 4-й кавалерийской дивизии 3-бригадного состава — 6 кав. полков,
• 6-й кавалерийской дивизии 4-бригадного состава — 8 кав. полков,
• 11-й кавалерийской дивизии 4-бригадного состава — 8 кав. полков.

При переходе за Дон ей были приданы на усиление: 12-я стрелковая дивизия 3-й армии и 9-я стрелковая дивизия 13-й армии, автоотряд Свердлова — 15 машин с пулеметами и Авиотряд — 12 самолетов. Кроме того — четыре бронепоезда: «Красный кавалерист», «Коммунар», «Смерть директории» и «Рабочий».

Полки 1-й конной армии имели по пяти эскадронов, плюс разведывательный эскадрон из лучших бойцов. На эскадрон — 4 пулемета, в полку отдельная пулеметная команда. На кавалерийскую бригаду одна 4-орудийная батарея. При кавалерийской дивизии артиллерийский дивизион из четырех батарей 4-орудийного состава.

1-я конная армия Буденного всегда отличалась силой своего огня, особенно пулеметного, на тачанках. Если она и несла большие потери при наступлении, то она хорошо и пополнялась, мобилизуя поголовно все население, начиная от своих партизан и до наших пленных, включительно, которые умудрялись, до нашего переезда в Крым, снова перебегать к нам. Но самым главным для успеха красной армии был превосходно поставленный ее звероподобный аппарат ЧЕКА или ГПУ при строевых частях и в тылу, чего у нас совершенно не было, а к тому же и сознание армейской массы в ее численном превосходстве над нами. Психология толпы всюду одинакова — она подчиняется силе.

Что же из себя представляли «Силы Юга РОССИИ»? Раздираемые самостийными течениями в тылу, тормозившими действия фронта, они в боях Воронеж — Орел потеряли веру в успех. Если и дрались мужественно, то по инерции, наперед зная, что смерть лучше рабства в лапах красного интернационала.

Не отступая от поставленной мной задачи сбора материалов для истории Корниловского Ударного полка, я и здесь приведу только состав Корниловской Ударной дивизии в данный момент. По данным книги «Корниловский Ударный полк», стр. 157, в трех полках дивизии было 415 офицеров и 1.663 солдата. С уходом 3-го Корниловского Ударного полка на формирование и приходом «запасного полка дивизии» под командой поручика Дашкевича это число повысилось приблизительно до 2.500 человек. К этому нужно прибавить около ста пулеметов с девятью батареями. Бременами к Батайску подходили два бронепоезда. Участок фронта Корниловской Ударной дивизии — от с. Кулешовка, исключительно, где начинался участок Дроздовской стрелковой дивизии, и до Батайска, включительно. С этого времени Добровольческий корпус генерала Кутепова вошел в подчинение Донской Армии.

Переход красной армии в наступление

Согласно приказу Шорина 1-я конная армия Буденного с приданными ей стрелковыми дивизиями переходит в наступление. В книге Буденного «Мой пройденный путь» он так говорит об этом: «3/16 января был отдан боевой приказ 1-й конкой армии на форсирование Дона и занятие Батайского плацдарма. Однако, начав 17 января н. ст. наступление, конная армия (6-я кавалерийская дивизия) даже в пешем строю не смогла развернуться в Батайских болотах , не смогла использовать ни артиллерии, ни пулеметов. В одну из атак в направлении на Батайск Ворошилов попал под сильный артиллерийский огонь противника. Целая очередь снарядов, обрушившаяся на атакующих, проломила лед, и Климент Ефремович вместе с лошадью (?) оказался в воде, Бойцы под градом пуль помогли Ворошилову выбраться из воды и спасли лошадь. Не имея успеха, конная армия к ночи отошла в исходное положение».

Журнал боевых действий 2-го Корниловского Ударного полка за это число отмечает только усиление артиллерийского огня под Батайском и попытки красных наступать, которые были отбиты артиллерийским и пулеметным огнем.

5/18 января 1920 г. В той же книге Буденный пишет: «С утра 18-го части конармии снова форсировали Дон и пошли в наступление. В направлении на Батайск наступали 12-я стрелковая дивизия из Ростова и 6-я кавалерийская дивизия (а по нашим данным, на Батайск из ст. Гниловской наступала еще и 9-я стрелковая дивизия). Они весь день, при активной поддержке бронепоездов, вели тяжелые бои, но успеха не имели. По Нахичеванской переправе перешли 4-я и 11-я кавалерийские дивизии. Совместными действиями, при поддержке правофланговой 16-й стрелковой дивизии 8-й армии, они в упорном бою выбили противника из станицы Ольгинской и преследовали его до темноты в направлении станицы Хомутовской»,

Сам противник здесь утверждает, что под Батайском 12-я стрелковая дивизия с 6-й кавалерийской дивизией (а по нашим данным и с 9-й стрелковой дивизией, из станицы Гниловской), несмотря на активную поддержку бронепоездов, были отбиты Корниловцами. Но в этом бою и Корниловцы понесли большие потери: пострадал наш необученный молодой «запасный полк дивизии», и был дважды ранен командир 1-го полка полковник Гордеенко. Во временное командование полком вступил штабс-капитан Челядинов, который в свою очередь был ранен, и на его место вступил поручик Дашкевич, а «запасный полк» принял штабс-капитан Филипский.

6/19 января. Из книги советского полковника Агуреева, стр. 173: «19 января, перегруппировав свои силы, конная армия и 16-я стрелковая дивизия перешли в наступление, стремясь овладеть Батайском , хутором Злодейским и Хомутовской. К этому времени к Батайску и хутору Злодейскому подошла конница противника и на всем фронте, от Батайска до Хомутовской развернулись ожесточенные бои. Имея сильное превосходство в живой силе (?!) И особенно в технике, деникинцы стали теснить наши части к Дону. Сдерживая натиск белогвардейцев, советская конница и пехота с боями отступали на север, удерживая подступы к Нахичеванской переправе и Ольгинскую. Понеся большие потери и не добившись решающего успеха, противник был вынужден отойти на рубеж Батайск — хутор Злодейский — Хомутовская, оставив часть сил 3-го Донского корпуса в районе Ольгинской.

О том же из книги Буденного, стр. 389: «С рассветом 619 января 4-я и 11-я кавалерийские дивизии перешли в энергичное наступление, имея задачей выйти на линию Кагальницкая, Азов, Кулешовка, Койсуг, Батайск, хутор Злодейский. 6-я кавалерийская дивизия использовалась для развития успеха 4-й и 11-й кавалерийских дивизий. Однако противник, заняв выгодные позиции у Батайска и сосредоточив крупные силы конницы, артиллерии и пулеметов, при активной поддержке бронепоездов сковал наши части сильным огнем и сорвал наступление. На ночь дивизии отошли: 4-я кавалерийская дивизия в Нахичевань, 6-я и 11-я в Ольгинскую, куда к вечеру подошла и 16-я стрелковая дивизия 8-й армии. Всю ночь противник штурмовал Ольгинскую, стремясь выбить из станицы наши части».

ОПИСАНИЕ БОЯ 6/19 ЯНВАРЯ 1920 Г. ПО ЖУРНАЛУ БОЕВЫХ ДЕЙСТВИЙ 2-го КОРНИЛОВСКОГО УДАРНОГО ПОЛКА

(На участке Добровольческого корпуса генерала Кутепова)

6/19 января еще до рассвета казачьи разъезды обнаружили большое движение через Нахичеванскую и Аксайскую переправы. Действительно, красные с рассветом повели наступление кавалерией от станицы Ольгинской на хутор Злодейский, в обход Батайска. К этому времени 2-й Корниловский Ударный полк закончил смену 1-го Корниловского Ударного полка, который был отведен в направлении на хутор Злодейский для содействия кавалерии. К станице Хомутовской, как тогда передавали, противник шел беспрепятственно, а от хутора Злодейского ему навстречу выступил Терский конный корпус генерала Топоркова и к этому же времени, часам к 12, стала подтягиваться по линии железной дороги к южной части Батайска и кавалерийская бригада генерала Барбовича. Передовые части генерала Топоркова были сначала отброшены красными, и вся масса кавалерии Будённого пошла за ними на хутор Злодейский. Но в это время части генерала Топоркова сами перешли в наступление почти одновременно с генералом Барбовичем и при поддержке бронепоездов и 1-го Корниловского Ударного полка нанесли удар кавалерии Буденного от южной части Батайска в восточном и северо-восточном направлениях. Все поле боя хорошо наблюдалось с правого фланга 2-го Корниловского Ударного полка, так как представляло из себя сплошную равнину, покрытую неглубоким снегом, с камышами до Дона и небольшими возвышенностями к хутору Злодейскому. К этому времени и пехота красных перешла в наступление 12-й стрелковой дивизией с севера на Батайск и на Койсуг, но была отбита запасным полком дивизии и батальоном 2-го полка. Остальные батальоны 2-го Корниловского Ударного полка согласно приказу перешли сами около 14 часов в наступление прямо на восток, вдоль Дона, которое отличалось особой красотой. Все громадное поле от железной дороги у Батайска и до станицы Ольгинской было покрыто массой кавалерии и только у Батайска — пехотой. Артиллерии разных калибров и пулеметов с обеих сторон было достаточно, и от их работы все гудело и клокотало. Со стороны красных, как тогда определяли, было не менее 15 тысяч шашек (4-я, 6-я и 11-я кавалерийские дивизии) и 12-я, 9-я и 16-я стрелковые дивизии. С нашей же стороны — конница генерала Топоркова. Сводный Кубанско-Терский корпус, не более 1.500 шашек, кавалерийская бригада генерала Барбовича в 1.000 сабель и Корниловская Ударная дивизия в составе 1-го, 2-го и запасного полков численностью в 1.600 штыков на фронте хутор Злодейский, исключительно, Батайск и Койсуг. Было немного юнкеров. Со стороны ст. Егорлыцкой действовал 4-й Донской корпус генерала Мамонтова, который в это время опасно заболел, и корпусом командовал генерал Павлов. Этот участок Донской Армии с нашего участка не наблюдался, а потому мы о его действиях знаем по их данным.

Начало нашей атаки было до того энергично, такое громкое «ура» катилось отовсюду, что бой несмотря на явное превосходство сил противника и подавленное состояние наших войск обещал нам успех. Было видно, как наша конница почти сплошной шеренгой атаковала красных, сбивала их и стойко шла под губительным огнем пулеметов. С наступлением сумерек красные были разбиты и отброшены на нашем участке за Дон, откуда через наши головы их артиллерия из Ростова осыпала все поле боя снарядами. 2-й Корниловский Ударный полк ударом вдоль Дона, от Батайска на Нахичевань, добивал в полутьме бегущие части прославленной 1-й конной армии Буденного. На плечах бегущих легко можно было бы ворваться в Ростов и Нахичевань, но это не входило в нашу задачу и нам было приказано отойти на старые позиции. Потери нашей пехоты были невелики, но конница, особенно терцы, понесли большие потери. Был ранен и сам генерал Топорков.

Успех кавалерии генерала Барбовича и конницы генерала Топоркова пожинал 2-й Корниловский Ударный полк, своим ударом вдоль Дона отрезая путь бегущим к Ростову красным, забирая брошенные орудия и пулеметы. Такое количество фактически подобранного оружия — всего полком было взято 15 орудий и несколько десятков пулеметов — было возможно взять, помимо доблести нашей кавалерии и казачьей конницы, еще и потому, что луга были все же плохо проходимы для конницы, а тем более для артиллерии,

7/20 января. В журнале боевых действий 2-го Корниловского Ударного полка за это число отмечено, что ст. Ольгинская была взята Донской Армией.

8/21 января. На фронте Корниловской Ударной дивизии все атаки 9-й и 12-й стрелковых дивизий были отбиты,

8/21 января по книге Буденного: «Жестокие бои разыгрались 21 января. На правом фланге была брошена в бой 9-я стрелковая дивизия, находившаяся ранее в армейском резерве. Полки этой дивизии, действуя юго-западнее Ростова, весь день штурмовали хутора Обухова и Усть-Койсуг. В центре перешла в наступление 12-я стрелковая дивизия. 3-я бригада этой дивизии несмотря на ураганный пулеметный и артиллерийский огонь противника и зыбучие болота переправилась через реку Койсуг в двух верстах от Батайска. Однако вследствие неуспешных действий других частей дивизии и под давлением во много раз превосходящих сил противника бригада отошла».

За этот же день две бригады 4-й кавалерийской дивизии и вся 6-я кавалерийская дивизия Буденного совместно с 31-й и 40-й стрелковыми дивизиями атаковали Ольгинскую, участок Донской Армии, и взяли ее, но контратакой были отброшены за Дон.

Описание этого же дня советским полковником Агуреевым: «Под-тянув свежие силы, 21 января н. ст. конная и 8-я армии вновь перешли в наступление. В бой были введены 4-я, 6-я и 11-я кавалерийские дивизии и пять стрелковых дивизий (из них 9-я и 12-я, находившиеся в подчи-нении конной армии, 31-я и 40-я дивизии 8-й армии и 21-я — 9-й армии). От устья Дона до ст. Манычской шли ожесточенные бои. 9-я и 12-я стрел-ковые дивизии, наступая от устья Дона до Батайска, встретили упорное сопротивление Дроздовской, Корниловской и Алексеевской (один только полк) дивизий «Добровольческого корпуса» и, не добившись успеха, к вечеру отошли на исходные рубежи» (9-я и 12-я стрелковые дивизии име-ли 18 стрелковых полков и два кавалерийских полка при дивизиях, а на-ши дивизии имели максимально 7 полков малого состава. Остальные же части красной армии действовали на участке Донской Армии и, тоже не имея успеха, были отброшены за Дон).

9-10/22-23 января. На фронте спокойно. Красное командование ре-шило, по-видимому, оставить нас в покое и придумывало нанести удар где-то в другом месте.

Итак, приказ командующего Юго-Западным фронтом Шорина, отдан-ный 3/16 января 1920 г. 1-й конной армии Буденного с приданными ей стрелковыми дивизиями к 9 января ст. ст. полностью провалился. По этому поводу между командующим фронтом Шориным и командующим 1-й конной армией Буденным произошло бурное объяснение, откуда мы можем частично узнать о причинах неудачи и о потерях 1-ой конной армии Буденного. Сначала приведу материалы из книги Буденного «Мой пройденный путь»:

Стр. 385: Излагаются раздоры между командующим 8-й армией и 1-й конной по вопросу, что последняя не должна была брать Ростова и На-хичевани, так как этот участок был отведен 3-й армии, и это дошло до командующего Юго-Западным фронтом Шорина в неприятном освещении для 1-й конной армии.

Стр. 388: Ревсовет 1-й конной протестовал против того, что Шорин посылает армию для удара в лоб на укрепившегося противника и где она попадает в болотистую местность. Попытавшись наступать, не могли вы-тянуть с собой ни одной пушки, ни одной пулеметной тачанки (?!). Кон-ная армия лишилась своего главного качества — подвижности и маневра. Несмотря на очевидную нецелесообразность наступления на Батайск, мы вынуждены были выполнять директивы Шорина.

Стр. 389: Не имея успеха 17 января н. ст. Буденный просит Шорина отменить директиву о наступлении на Батайск. Шорин отказался, но обе-щал дать указания о наступлении правофланговых дивизий 8-й армии.

Стр. 391-392: Убедившись в бесполезности лобовых атак на Батайск и Ольгинскую, Буденный просит Шорина отменить атаку Батайска со сто-роны Ростова. Однако Шорин отклонил эту просьбу и заявил, что конная армия утопила свою боевую славу в ростовских винных подвалах. Это не-слыханное оскорбление, брошенное Шориным по адресу героических бой-цов конармии, возмутило нас до глубины души. Мы заявили, что конар-мия тонет и гибнет в Батайских болотах по вине командования фронтом и что до тех пор пока он, Шорин, не приедет в Ростов, посылать армию в бесцельное наступление не будем.

Стр. 392 и 393: После этого Буденный адресуется по линии полити-ческой, к Сталину, с обвинениями Шорина и с предложением оборону Ростова и Нахичевани возложить на 8-ю армию, а 1-ю конную перебро-сить в район станицы Константиновской, где легко переправиться и на-ступать на юго-запад

Стр. 393-394: Приезжал в 1-ю конную армию сам Шорин, смотрел части и заявил, что порядок использования армий он находит правильным и будет придерживаться этого порядка и в дальнейшем. Конная армия должна взять Батайск. На этом разговор Шорина с Буденным закончился. В тот же день командование конармии обратилось с телеграммой к Ле-нину, Сталину и Троцкому. На следующий день главком приказал ко-мандующему Кавказским фронтом «отменить лобовые атаки на фронте 8-й и конармий». Таким образом по политической линии Буденный имел успех и Шорин был смещен.

Стр. 403: В разговоре со Сталиным по телеграфу Ворошилов сказал: «Мы все несказанно рады, что Шорин смещен. Если приедете в Ростов, то на месте убедитесь, что простого смещения, да еще с повышением для него, недостаточно. Мы все считаем его преступником. Его неуменьем или злой волей загублено более 40% лучших бойцов, комсостава и комис-саров и до 4.000 лошадей. Одна и самая важная просьба, не терпящая ни одного дня отлагательства: для сохранения состава конармии наста-ивайте (?) на немедленном откомандировании в наше распоряжение 9-й стрелковой дивизии. Наше поражение является следствием отсутствия при-крытия пехотными частями флангов и закрепления достигнутых рубежей. Вторая просьба: укажите на крайнюю необходимость срочного пополне-ния конармии».

Полным же признанием колоссальных потерь 1-й конной армии слу-жит содержание письма самого Буденного Ленину.

Стр. 398: «Станица Богаевская на р. Дон, 1 февраля н. ст. 1920 г. Глубокоуважаемый вождь, Владимир Ильич! Простите меня за то, что я обращаюсь к вам с этим письмом. Я очень хочу вас лично видеть и пре-клониться перед вами как перед великим вождем всех бедных крестьян и рабочих, но дело фронта и банды Деникина мешают мне сделать это. Я должен сообщить вам, товарищ Ленин, что конная армия переживает тяжелое время. Еще никогда мою конницу не били так, как били теперь белые. А били ее потому, что командующий фронтом поставил конную армию в такие условия, что она может погибнуть совсем. Мне стыдно вам это говорить, но я люблю конную армию и т. д...». Далее идут обви-нения Шорина во всех смертных грехах.

Теперь постараемся с нашей, Корниловской точки зрения взвесить и разобрать причины временного успеха Вооруженных Сил Юга России в трагических для нас условиях отхода от Орла на 700 верст и отката за Дон с оставлением в Ростове и Новочеркасске больших запасов вооружения и снабжения.

Первым и основным положительным фактором наших успехов явился моральный подъем в казачьих частях перед лицом совершившейся трагедии нашего поражения усилиями и руками главным образом самостийных течений, почти уничтоживших единство командования. Донские части были настолько потрясены этим, что когда-то славный 4-й корпус генерала Мамонтова, оставивший свою столицу без боя, теперь позволил генералу Сидорину почистить его обозы, в результате чего было поставлено в строй около 4.000 человек. Добровольческий корпус генерала Кутепова был численно слаб, но ему для бодрости нужен был отдых, который он и получил, пока красные громили в качестве победителей Ростов, Нахичевань и Новочеркасск,

Напрасно красные считают, что условия местности им препятствовали. Они были почти одинаковы для обеих сторон. С высот Ростова и Нахичевани красные своим артиллерийским огнем отлично прикрывали свои переправы туда и обратно, а равнина от Дона до линии на нашей стороне станица Ольгинская — хутор Злодейский и Батайск была одинаково малоприятна и нам, так как в первую очередь не имела укрытий от огня. Да, высоты у нас на линии ст. Ольгинская — хутор Злодейский частично скрывали переброску наших резервов, но их нельзя и сравнивать с высотами правого берега Дона, представлявшими собой настоящую крепость, тогда как наши были лишь слегка холмистой местностью. Напрасно и преувеличение нашей численности и вооружения. Все это было тогда и теперь известно и служит красным плохим прикрытием их средневековых методов подчинения народов Российской Империи своей интернациональной диктатуре.

Не вдаваясь в тонкости оценки соотношения сил, тогда нам казалось, что защищать Родину обязывает нас наш долг, а потому мы и дрались до конца по завету нашего Вождя и Шефа полка Генерала Корнилова, пока наши руки могли держать оружие. У вас же, товарищи буденные, было другое: безумство пропаганды неосуществимого, небывалое, зверское ЧЕКА и неограниченная власть иностранным полкам, которые создали неограниченные же ресурсы и, это никогда не надо забывать, что вы нас всегда давили своей массой. И теперь, несмотря на наш временный успех, мы сознавали, что вы раздавите нас, но в полном сознании правоты своего дела несли свои жизни на алтарь нашей Родины. Этим были заражены даже ваши прославленные пролетарии — шахтеры Донецкого бассейна, из которых был составлен «запасный полк Корниловской Ударной дивизии» и которые доблестно дрались с вами за национальную РОССИЮ под Батайском и до Новороссийска. Вечная и славная память этим доблестным героям за их хотя и кратковременный, но патриотический порыв, к тому же проявленный в условиях безнадежности успеха.

Освещение обстановки дает четкое представление о том, какую блестящую роль играли Корниловцы в этих боях при обороне Батайска и Койсуга. И в уменьшенном составе двух полков, при поддержке своего запасного полка из шахтеров, бодрые духом, они нанесли противнику колоссальный урон и были достойны предоставленного им отдыха в резерве.

11 января ст. ст. 1920 г. Смена Корниловской Ударной дивизии Алексеевцами и переход в резерв 1-го армейского корпуса Добровольческой Армии в Каял. 2-му полку была отведена Задонская слобода при станции Каял. Здесь части разобрались и приободрились, приступили к строевым занятиям и тактическим учениям. За это время известия о победе донцов на р. Маныч породили даже надежды на новое наступление. Екатеринодар же со своим правительством навевал совершенно противоположное настроение.

31 января. Приезд генерала Деникина. Полки радостно встретили своего старого соратника и Главнокомандующего. Его речь встряхнула многих и заставила смотреть на все происходящее более разумно.

2 февраля. Выступление на Койсуг. До Батайска полки доехали в эшелонах и с рассветом пошли походным порядком на Койсуг. Стоял сильный мороз, и все передвижения были скованы им.

3 и 5 февраля. На фронте Корниловской Ударной дивизии Батайск-станица Елисаветовская все атаки красных отбиты. Отдых заметно поднял настроение, и бои ведутся дружно.

6 февраля. Добровольческий корпус генерала Кутепова переходит в наступление. Получен приказ Корниловской Ударной дивизии наступать на г. Ростов через ст. Гниловскую, которую предположено взять ночной атакой. В авангарде 1-й Корниловский Ударный полк, за ним — 2-й Корниловский Ударный полк, правее — запасный Корниловский полк и 1-й Марковский пехотный полк. Уступом за левым флангом 2-го Корниловского Ударного полка, «ящиками», — кавалерия генерала Барбовича. В 24 часа движение частей началось. Стоял сильный мороз, который с трудом переносили только хорошо одетые, а остальные согревались движением. Движение происходило по ровной, болотистой местности, местами заросшей камышом. Пехотные полки шли в колоннах по-батальонно, а кавалерия — «ящиками». Морозный туман окутывал собой все это величественное движение компактной массы войск.

7 февраля. Перед станицей Гниловской Корниловцы перешли Дон и подошли к высокому, обрывистому берегу. Стали на него взбираться, лошади скользили, падали, в темноте круча казалась бесконечной. Капитан Ширковский со своим батальоном взял стоявший бронепоезд, а остальные батальоны 1-го Корниловского Ударного полка забрали в плен Бахчисарайский полк имени Ленина со всеми его орудиями и пулеметами. 2-й полк стал в резерве дивизии в станице, а запасный Корниловский полк с 1-м Марковским были направлены на Темерник, — пригород Ростова. Красные перешли в наступление от Таганрога. Конница же красных, не предполагавшая, что мы так быстро заняли станицу, подошла к ней в колоннах и была в упор расстреляна нашими резервами. Бронепоезда красных в это время шли оттуда же в сопровождении пехоты с целью выхода нам в тыл. Противник и здесь был подпущен вплотную и отбит огнем.

Продвижение 1-го Марковского и запасного Корниловского полков встретило упорное сопротивление со стороны Темерника. На участке Корниловцев взвод Марковской батареи прямой наводкой стрелял по батарее красных, которая и была взята. Но несмотря на это наша атака дальше вокзала не продвинулась.

Кавалерия генерала Барбовича ушла на север.

На следующий день 1-му и 2-му Корниловским Ударным полкам приказано взять Ростов и Нахичевань.

8 февраля. К утру наши части удерживали Темерник, а красные были по ту сторону железной дороги, в улицах Ростова, выставив всюду пулеметы. С начала наступления наша артиллерия от темерницкой церкви открыла по позиции противника ураганный огонь и посбивала почти все пулеметы. Полки перешли в атаку, красные были отброшены и стали отходить, прикрываясь пулеметами. Правофланговому 2-му Корниловскому Ударному полку был дан участок от Дона, включительно, до Садовой улицы, исключительно, а в Нахичевани — Соборная улица, включительно. Левофланговому 1-му Корниловскому Ударному полку — от Садовой до окраины города, включительно, и так следовать на Нахичевань, до ее восточной окраины. Местами противник оказывал упорное сопротивление, но всюду мы его успешно сбивали. С наступлением темноты полки прошли г. Нахичевань, а к 23 часам были разведены по квартирам, выставив сторожевое охранение на восток и на север. Движения донских частей со стороны ст. Аксайской так и не было до окончания операции. 3-я советская армия была разбита, трофеями одних только Корниловцев были 13 орудий, 74 пулемета, три бронепоезда и до тысячи пленных. Помимо этого, кавалерией генерала Барбовича им было сдано до 800 пленных.

Запасный Корниловский полк понес большие потери в первый день наступления, — 200 человек убитыми и ранеными. 2-й Корниловский Ударный полк потерял 60 человек, 1-й Корниловский Ударный полк — до ста человек. Был ранен временно командующий полком капитан Дашкевич, и в командование полком вступил штабс-капитан Ширковский. Потери 1-го Марковского полка были до ста человек (см. том 2-й их книги «В боях и походах за Россию»).

Здесь уместно привести мнение командира эскадрона лейб-гвардии Кирасирского Его Величества полка ротмистра Е. Оношкович-Янына, изложенное им в журнале «Военная Быль» № 78, за март 1966 г. В великолепной статье «Взятие Ростова 7 и 8 февраля 1920 года» он описывает тот же бой только с виденного им на его участке и из этого делает заключение, что «вся тяжесть боя легла на кавалерийскую бригаду генерала Барбовича, точнее — на один Сводно-гвардейский полк, состав которого по данным автора был в 240 шашек с двумя пулеметами в его эскадроне (должно быть и во втором эскадроне было столько же)». Или: «Действия Сводно-гвардейского полка остались неизвестными, а они были решающими, так как полк прошел по тылам противника (только атакой сбил его цепь), окончательно его деморализовав и уничтожив его боеспособность» (?!)

В своих материалах для истории Корниловского Ударного полка я с самого начала предупредил читателя, что буду освещать действия Корниловцев в их узких рамках с целью избежать упрека от суждений о действиях других частей. Но в данном случае я в большой переписке с ротмистром Е. Оношкович-Яцына хотел доказать беспристрастность записей в наших полковых журналах, на основании которых я описываю этот бой. Да, действия кавалерийской бригады генерала Барбовича в этом бою были блестящими. По их данным, на их участке им сдались два бронепоезда, — по виду они были вооруженными вспомогателями. И в дальнейшем кавалерийская бригада действовала, как мной приведено выше в описании этого боя. Если сравнить численный состав кавалерийской бригады генерала Барбовича с четырьмя пехотными полками, прибавив к ним Корниловскую артиллерийскую бригаду, Марковскую батарею при 1-м Марковском пехотном полку, более ста пулеметов только в трех Корниловских полках, Корниловский конный дивизион и по эскадрону в каждом полку, захват станции и станицы Гниловской с бронепоездом и пленение полка пехоты в полном составе, со всеми его пулеметами и артиллерией, и учтя наши потери убитыми и ранеными, то… все это будет далеко от утверждения того, что «вся тяжесть боя» легла на один кавалерийский полк с четырьмя пулеметами.

Надеюсь, что беспристрастный читатель примет во внимание все вышеизложенное мной и, отдав должное действиям кавалерийской бригады генерала Барбовича, не забудет и о действиях четырех полков пехоты и их огневой силы. Большая переписка с ротмистром Е. Оношкович-Яцына с приложением письма его однополчанина, ротмистра Раух, хранится у меня в материалах. Полковник Левитов.

9 февраля. 3 февраля, когда 8-я советская армия потерпела полный разгром, было днем больших надежд на продолжение нашего наступления, но судьба была к нам безжалостна, она как будто шутила над нами, скрыв от нас то, что происходило за нашим правым флангом, где наступала 1-я конная армия Буденного. День 9-го начался поступлением все еще радостных известий: были подсчитаны большие трофеи, с рассветом сторожевое охранение 2-го Корниловского Ударного полка неожиданно обнаружило на своем участке большое количество брошенных пулеметов, винтовок и патронов, по-видимому под действием нашего губительного пулеметного огня в момент уже ночного боя за восточной окраиной Нахичевани. Я, по должности помощника командира 2-го Корниловского Ударного полка, обследовал свой участок и попутно был свидетелем сбора брошенного. Лошадей живых не было, на них, надо полагать, удрали ездовые; много повозок стояло груженных патронами и пулеметными лентами, было даже несколько ящиков с новыми винтовками. Совесть не позволяла лишить ударников возможности отдохнуть после двухдневного боя при таком морозе, а потому сбором брошенного занимались немногие, и все же к вечеру было доставлено в полк 11 исправных пулеметов и десятка три повозок, груженных пулеметами, большим количеством пулеметных лент, ящиков с новыми винтовками и другим ценным добром. Таким образом, в узких рамках нашего боевого участка все было настроено победно, и под впечатлением этого я отправился с вечерним докладом к командиру полка полковнику Пашкевичу. Здесь-то я одним из первых узнал о всех превратностях нашей жестокой судьбы. В ответ на мой радостный доклад я получил приказание: «Завтра рано утром дивизия оставляет Ростов. Полку кратчайшим путем переходить на другой берег Дона и двигаться на Батайск». Удивлению моему не было границ, я не знал еще о действиях 1-й конной армии Буденного и потому наивно спросил: «Почему же отступаем?». Командир опустил голову и нервно шагал по комнате. Я не утерпел и вторично задал ему тот же вопрос Обычно исключительно тактичный в обращении со мной, — но на этот раз и успехи дня не спасают меня, — командир остановился и порывисто выпалил: «Вас не спросили!» Я поворачиваюсь и с тяжелой думой ухожу.

10 февраля. Из Нахичевани через Ростов, по Садовой и Таганрогскому проспекту, 2-й Корниловский Ударный полк к 4 часам переправился через Дон и в составе дивизии берет направление через Батайск на Койсуг. Жители Ростова были поражены нашим отступлением без боя, и некоторые из них бежали вместе с нами. В Ростове выяснилось, что большевики сожгли один наш госпиталь с нашими больными и ранеными. В Койсуге полки стали по своим квартирам и заняли свои позиции.

14 февраля. 2-му Корниловскому Ударному полку приказано перейти в Батайск. Не успел полк стать по квартирам, как противник повел наступление на Койсуг и занял его северную окраину. По приказанию начальника дивизии полк наносит удар красным во фланг, между Койсугом и Батайском, гонит их и доходит почти до Дона. После боя полк разместился в Койсуге. В этом бою наш запасный полк снова понес большие потери.

15 и 16 февраля. На фронте Корниловской Ударной дивизии Батайск-Койсуг затишье. Под ст. Ольгинской идут сильные бои, и Марковцы понесли большие потери.

17 февраля. Без давления со стороны противника наша дивизия отходит на станцию Каял. 2-й полк занимает Батайск.

19 февраля. Станица Кущевка. Перед нами полная картина отступления Армии: идут громадные обозы, гонят стада и косяки, едут со своими кибитками калмыки и кое-где тянутся отступающие части. Станичники сильно поднажились за гражданскую войну и спокойно ждут большевиков. Погода испортилась, стоит невылазная грязь и при виде всей этой картины отступления у всех настроение отвратительное.

20 февраля. 2-й Корниловский Ударный полк и остатки запасного полка, который в ночном бою был почти уничтожен, — в станице Шкуринской. Вправо, в Кущевке, - кубанцы, влево, в станице Староминской, - 1-й Корниловский Ударный полк. К вечеру противник занял Кущевку.

21 февраля. На участке 2-го Корниловского Ударного полка в ночь с 20-го подошедшие пехотные части красных повели наступление на станицу и к 3 часам, обойдя левый фланг полка, подходили к полотну железной дороги, но резервными батальонами были отброшены за реку Ею. К вечеру противник снова занял половину станицы, но ночной атакой полк отбросил его и взял в плен командира красной бригады. Приказано отходить на станицу Новоминскую.

22 февраля. В час 2-й Корниловский Ударный полк оставил станицу Шкуринскую и пошел не полевой дорогой — была страшная грязь, — а по полотну железной дороги через станицу Староминскую, куда прибыл на рассвете. Противник не преследовал.

24 февраля. 2-му Корниловскому Ударному полку приказано перейти в ст. Крыловскую. которая занята Кубанским конным полком. При подходе обнаружилось, что красная пехота уже подходит к станице Крыловской, а их конница пошла на хутора, что восточнее станицы. Наступление было остановлено. Полк расположился в станице, а противник засел по ту сторону реки Челбасы, в продолжении станицы. Станица вся простреливалась ружейным и пулеметным огнем, а артиллерия противника затрудняла движение в нашем тылу.

25 февраля. С утра идет бой на реке с пехотой противника, и их конница обходит наш правый фланг с юго-востока. К вечеру 2-й полк отошел за реку Средние Челбасы, в хутор Угря, где и соединился с дивизией.

26 февраля. Станица Брюховецкая. Корниловская Ударная дивизия в резерве командира Добровольческого корпуса генерала Кутепова. Во 2-м Корниловском Ударном полку его запасный батальон сведен в роту и влит в офицерский батальон.

1 марта 1920 г. Корниловская Ударная дивизия в станице Старовеличковской в составе 1-го и 2-го полков со своей артиллерией. 3-й же Корниловский Ударный полк по-старому в Екатеринодаре и его окрестностях, где хорошо пополнился.

4 марта. Корниловцам было приказано занять станицу Полтавскую и пропустить мимо себя все части и обозы корпуса. Только что Корниловцы расположились на привал в станице, как подверглись атаке конницы красных 16-й дивизии. Бой был коротким: заполнивши собой всю станицу, они неожиданно для себя встретили тоже всюду губительный отпор Корниловцев и, не выдержав, отскочили с большим для себя уроном. 2-й батальон 1-го полка захватил знамя 96-го Кубанского советского конного полка. В 18 часов дивизия перешла в ст. Славянскую. Здесь и в следующих станицах чувствуется доброжелательное к нам отношение и полнее раскаяние за свое поведение в отношении нас. Конечно, это запоздалое и голое сочувствие не изгладило в наших сердцах горечь измены казачьих самостийников, оставивших нас и своих патриотов в самый критический момент боев на фронте Воронеж — Орел. И не просто оставивших нас, а временами хотелось открыть огонь по этим изменникам, когда на наших глазах несколько их сотен со своим старым Штандартом, с трубачами, песнями и в пьяном виде тянулись мимо нас по своим родным кубанским полям в сторону красной армии Ленина, чтобы помочь ей добивать нас во славу диктатуры мирового пролетариата. Все это было до того тяжело переживать, что быть может и сердечное теперь раскаяние казаков последних станиц не радовало нас. Оно запоздало...

5 марта. В 18 часов в станице Троицкой Корниловцы перевалили через реку Кубань. С тяжелыми думами смотрели Корниловцы на многоводные и раздольные воды исторической реки Кубани, на берегах которой мы и ее верные сыны пролили во имя общей нашей Матери РОССИИ в недавнем прошлом столько крови, добились славных побед и вот теперь, по милости ее изменников — самостийников, в последний раз смотрим на ее могучие воды с глубокой верой в то, что пройдут времена измен и предательств, сбросит РОССИЯ большевизм и вновь разольется по кубанским просторам привольная и свободная жизнь.

Противник не преследует.

7-10 марта. Станица Крымская. Пришли сообщения об оставлении Екатеринодара и гибели у Елизаветинской переправы через Кубань нашего 3-го Корниловского Ударного полка. Прибыл сам его командир полка — капитан Щеглов — и подтвердил все ранее сообщенное. Первый раз этот полк истек кровью в длительных и кровопролитных боях от Орла до Донецкого бассейна. Из Батайска он был отправлен в район Екатеринодара на пополнение, избежав таким образом все тяжелые бои за Ростов и отход до станицы Крымской. Было точно известно, что полк хорошо пополнился и вдруг — какая-то непонятная и бесславная гибель полка? В связи с общей катастрофой капитан Щеглов не был предан суду и даже не был отстранен от командования полком, снова возродив его в Крыму. Календарь боевых действий 3-го Корниловского Ударного полка так кратко освещает этот трагический эпизод: по приказанию командования Донской Армии полк 3 марта в 20 часов выступил из Екатеринодара для переправы на другой берег реки Кубани у станицы Елизаветинской. По дороге полк имел привал у места смерти Генерала Корнилова и потом стал по квартирам в Елизаветинской. В станице никаких средств для переправы не оказалось. В 8 часов 4 марта полк двинулся на станицу Марьинскую, в которую и прибыл в 12 часов. Простояв там два часа и не найдя переправы и там, полк повернул обратно в станицу Елизаветинскую. Под самой станицей полк был обстрелян редким ружейным огнем из леса, что северо-западнее станицы. В самой же станице уже были квартирьеры красных, взятые нами в плен. Под прикрытием 2-го батальона должна была начаться у аула Хаштук переправа на левый берег Кубани на единственной лодке, вмещавшей 7 человек. К утру удалось переправить 201 человека. С восходом солнца переправившиеся остатки полка двинулись к аулу Панахес, где имели несколько часов отдыха. В 13 часов 5 марта двинулись на станцию Северскую, куда прибыли в 10 часов 5 марта и, погрузившись в эшелон, 8 марта прибыли в станицу Крымскую, где и соединились со своей дивизией (от составителя записок: я, как первопоходник и переправлявшийся тогда у станицы Елизаветинской с левого берега на правый на маленьком пароме, теперь о переправе здесь 3-го нашего полка, но уже в другой обстановке, на левый берег, держусь иного мнения. Если был приказ заведующего переправой от Донской Армии, касающийся только переправы полка, а не обороны таковой «жертвуя собой», то это был не боевой приказ, а потому можно было в исполнении его допустить разного рода приемы и, в первую очередь, использовать телефон и конную разведку для определения наличия переправы, а потом уже и удержания таковой до подхода полка. Без этих данных лучше было бы подождать очереди для переправы через железнодорожный мост, где была надежда на сохранение личного состава, так как все остальное все равно нужно было бросить при эвакуации. Бесспорно, что для выполнения боевого приказа мы должны жертвовать собой, но для выполнения простых перебросок части мы должны сохранять наши силы.

Для полноты картины происшедшего с 3-им Корниловским Ударным полком привожу показание полковника Румянцева, Николая Кузьмича, присланное им мне в 1970 году из США. После выздоровления от тяжелого ранения, полученного им в рядах 1-го Корниловского Ударного полка при наступлении на Курск, он назначается в 3-й Корниловский Ударный полк на должность помощника командира полка по строевой части. «В момент моего прибытия полк стоял верстах в 30 от Екатеринодара, и здесь я впервые познакомился с полковником Щегловым. Он — кадровый офицер, но почти всю первую Великую войну провел на нестроевых должностях. До этого в боях с ним мне не приходилось быть. Полк только что был пополнен. Старых офицеров, знакомых по 1-му полку, было очень мало, и таким образом весь состав 3-го полка был мне незнаком. Потом полк был переведен в Екатеринодар, где ему был сделан смотр генералом Деникиным, и в конце февраля 1920 года полк выступил в 20 часов в станицу Елизаветинскую. Дату помню хорошо, так как трагическая переправа была с 3 на 4 марта. Здесь у меня происходит первое расхождение с командиром полка, как и у части старших офицеров полка, из-за решения о переправе через Кубань. Мы настаивали, чтобы переправу делать в Екатеринодаре, он же отдал распоряжение идти по берегу Кубани на станицу Елизаветинскую. Полковник Щеглов был упрям и мало считался с мнением своих помощников. Постараюсь быть объективным. Итак, полк выступил из Екатеринодара на Елизаветинскую в полном составе, с двумя орудиями. При подходе к Елизаветинской было обнаружено, что ни переправы, ни средств для переправы не было. Командир шел в голове полка, а мне было приказано быть в арьергарде. Не найдя переправы, полк двинулся дальше. Станичники относились к нам, не скажу, чтобы враждебно, но очень и очень осторожно, с опаской. Сведения о дальнейшем нашем движении были разноречивы, одни говорили о переправе в 10-15 верстах, другие отрицали это. Я предлагал полковнику Щеглову оставить полк у станицы и выслать конный разъезд для поисков переправы, самим же, на месте, заняться подысканием перевозочных средств. Мне было разрешено оставить несколько конных и полуроту, сам же повел полк дальше. Оставшись, я выслал конных для освещения окрестностей и станицы. Была найдена одна лодка в исправном состоянии, на 15 человек, и ялик, на 5-4 человека. Часа через четыре было получено сообщение, что полк возвращается. К этому времени лодка и ялик были доставлены к нам на берег. С подходом полка началась переправа. Она шла интенсивно. Сам полковник Щеглов переправился на одной из первых лодок для приема переправляющихся. Сначала были переправлены сестры милосердия, больные и инвалиды. Все садились в лодку «налегке», забрав только винтовки, патроны и медикаменты. К сожалению, и мне пришлось бросить ящик с моими документами и фотографиями со времени моего детства и первой Мировой войны. Часть конных была выслана на розыски средств переправы. Время близилось к рассвету, когда я получил донесение от заставы, что красные приближаются к станице. Часть людей видя что надежды на переправу нет, стала уходить вдоль реки от станицы а часть тронулась в станицу. Сейчас мне это тяжело вспомнить, я пишу и нервничаю. Насколько еще память не изменяет, в полку было 800-900 человек, переправилось же 300-400. Переправили и три легких пулемета так как пулеметчики не хотели с ними расставаться. Были брошены орудия, пулеметы и все остальное. Последние лодки уже обстреливались красными. Я лично переправился с казначеем, поручиком Серебряковым держась за хвост коня. Артиллеристы, испортив орудия, переправились тоже держась за лошадей. К счастью, утро было туманное, что избавило нас от прицельного огня красных. Говорили, что были и утонувшие в последнюю минуту. Выбравшись на берег, мы были встречены полковником Щегловым, который распределил нас в ауле по домам, где мы обсушились и были накормлены. Затем мы тронулись на станцию Тонельную. По дороге к нам присоединились несколько чинов полка, переправившихся в других местах реки. Боев по пути не было, случались только стычки с зелеными. На станции Тонельная полку было приказано остаться в арьергарде до получения приказания. Командир полка послал в Новороссийск для выяснения обстановки и получения дальнейших распоряжении. Не помню, сколько мы стояли в Тонельной, но стояли спокойно, и только наши заставы имели перестрелки с зелеными. Получив распоряжение, полк тронулся в Новороссийск, куда и прибыл благополучно. Мы пришли одними из последних, поэтому некоторым пришлось грузиться на другие транспорты. Наконец мы тронулись. Описывать, что творилось в Новороссийске, не приходится. Некоторые, вместе с другими отставшими Корниловцами, под командой полковника Грудино пошли вдоль берега и потом присоединились к полку уже в Курман-Кемельчи. Это все осталось в моей памяти об этом периоде моего пребывания в полку. Незадачлив был для него этот период...»

Полковник Румянцев.

В Русской Армии генерала Врангеля полк окреп, получил за свои бои Николаевское Знамя, а в последнем бою на Юшуньских позициях, на Сиваше, генерал Кутепов благодарил его за отличное отражение красных. На следующий же день, при переходе 3-го полка в контратаку на моих глазах, полковник Щеглов был ранен. Полковник Левитов).

10 марта. Носятся слухи о приказе нашей дивизии двигаться на Темрюк, где удерживать Таманский полуостров и потом там же грузиться для переброски в Крым. Но… в то же время полурота офицерского батальона 2-го Корниловского Ударного полка назначается в распоряжение помощника начальника дивизии полковника Пешня для несения комендантской службы в Новороссийске. Во 2-й Корниловский Ударный полк были влиты остатки Кавказского стрелкового полка с конной сотней.

11 марта. К 20 часам 2-й Корниловский Ударный полк прибыл в ст. Тонельная (дер. Верхне-Баканская).

12 марта. Разъезды и небольшие группы противника с утра повели наступление, но были легко отбиты. К вечеру была замечена большая колонна красных, спускавшаяся с гор против правого боевого участка полка. С наступлением темноты на усиление сторожевого охранения был послан батальон с конной сотней, с помощником командира полка поручиком Левитовым для объединения действий. При подходе отряда к сторожевому охранению выяснилось, что разведки не велось. Конной сотне было приказано осветить местность перед фронтом участка, а двум ротам и всем пулеметам подошедшего батальона — всего около 20 пулеметов — усилить участок обороны. Едва успели роты занять свои места, а конная сотня продвинуться шагов на 300, как красные стали в упор ее расстреливать и бросились на нее в атаку. Оказалось, что сотня нарвалась на залегшие и приготовившиеся к атаке цепи красных, имевших один полк для удара нам во фланг. Наша пехота расположилась по самой окраине села, вдоль изгородей и завалов. Красные наступали бригадой и при подходе к окраине селения сошлись со своей обходной колонной, а в этот-то момент наша конная сотня их лихо атаковала согласно приказу поручика Левитова и заставила их обнаружить себя преждевременно. Бросившись в атаку, красные части еще больше сошлись, имея перед собой только конную сотню, которая в два счета повернула и скрылась в улицах деревни, а красные, по инерции, гурьбой ринулись за ней, опьяненные такой легкой победой. Местность перед селением была ровная, как стол, подходившая к нашей позиции не очень широкой полосой, имевшей по краям почти непроходимые обрывы. Красные были подпущены нами шагов на 250 и встречены убийственным пулеметным, ружейным и артиллерийским огнем. Конечно, их «ура» сразу прекратилось и они бросились назад. Преследовать их были посланы две роты под командой капитана Померанцева. На спуске под обрыв они догнали задержавшийся батальон красных, который и сбросили вниз штыками. Убитыми и ранеными противник понес большие потери, были взяты пленные и перебежчики из числа взятых красными до этого в плен Марковцев и Дроздовцев. Наши потери — 4 убитых и 8 раненых. Благополучный исход этого боя дал возможность спокойно выбраться из села многочисленной коннице и нашей дивизии со всеми обозами, которыми были забиты улицы. Трудно даже представить себе другой исход этого боя, так как выход из села пересекался многими оврагами и обрывами.

15 марта. С 3 часов 1-й и 2-й Корниловские Ударные полки стали стягиваться на сборный пункт, к станции. С рассветом полки уже шли по крутой горной дороге на Новороссийский перевал. Противник не преследовал, а конные его части шли почти параллельно нашему движению: мы шли через хребет к юго-востоку от железной дороги, а красные — к северо-западу от нее. При спуске обеих сторон с перевалов в долину реки Цемес, в районе села Мефодиевка, завязался бой. С начала его все части с обозами ринулись к Новороссийску, а их была такая лавина, что о правильной эвакуации нечего было и думать. Нашей дивизии пришлось остаться в арьергарде. Противник начал спускаться в долину, а его артиллерия с высот вела по нас довольно сильный огонь. Несколько наших бронепоездов, наша артиллерия и флот быстро ликвидировали наступление красных, разогнав одним артиллерийским огнем всю их конницу и батареи.

(В этот исторический момент, под гром настоящей канонады, со мной происходило то, что мне, добровольцу Великой войны и Добровольческой Армии с самого начала ее зарождения, казалось совершенно лишним: я был произведен сразу в штабс-капитаны, капитаны и подполковники. Младшим офицером я никогда в Великую войну не был. По прибытии на фронт, в 178-й пехотный Венденский полк, в конце 1914 г. я сразу же, в чине прапорщика, получил роту и потом более года командовал батальоном «временно» или «за» уже в чине поручика с конца 1915 года. Многие ранения и революция привели меня поручиком на положение рядового офицера в офицерский батальон Корниловского Ударного полка, потом я — фельдфебель офицерской имени Генерала Корнилова роты, имел честь быть от полка в конвое Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны; за этим я — командир батальона 2-го Корниловского Ударного полка, был короткое время временно за командира полка в двух полках и потом почти все отступление, от г. Фатежа до Новороссийска, провел в должности помощника командира полка по строевой части у выдающегося командира полка полковника Пашкевича, Якова Антоновича, в полку, где до конца сохранялся офицерский батальон. Я считался старым поручиком, и это спасало мое положение среди моих многочисленных подчиненных, старших меня в чине, и я ни разу не испытывал от этого ущемления моего самолюбия. И вот теперь, под салют артиллерийской канонады, до морской 12-дюймовой артиллерии, включительно, ко мне подъехал начальник штаба нашей дивизии Генерального штаба полковник Капнин и передал мне, с поздравлением, приказ о моих производствах и погоны подполковника. Я был настолько поражен этим показавшимся мне неподходящим к данному моменту производством, хотя давно мной и выслуженным, что был даже смущен. Выручил меня своим поздравлением ныне здравствующий ротмистр Доюн, мой младший офицер по Великой войне, теперь перешедший в кавалерию генерала Барбовича. Такое исключительно радостное совпадение встряхнуло меня, и я пришел в себя. Поэтому в дальнейшем повествовании буду именовать себя на законном основании подполковником Левитовым).

После разгрома таким артиллерийским огнем красных дивизия благополучно миновала Мефодиевку и подошла к Новороссийску. Здесь нам сообщили, что для нас назначен транспорт Добровольного Флота «Корнилов», который едва удалось погрузить углем и вырвать из рук спекулянтов, пытавшихся грузить его табаком.

Отсюда подполковник Левитов назначается от 2-го Корниловского Ударного полка с разъездом обследовать дорогу к своему транспорту. Был еще день, когда я тронулся в путь, получив все инструкции от командира полка полковника Пашкевича. До этого бой и другие события отвлекали внимание от обстановки в Новороссийске, но теперь она предстала пред нами во всей своей трагической красоте. Бронепоезда, пущенные под откос, взорванные, изуродованные столкновением, являли жуткую картину, понятную только полевым войскам. Все пространство, насколько видел глаз, было заполнено главным образом брошенными обозами, артиллерией и массой кавалерии, уходящей по берегу моря к Сочи. Облака дыма от пожаров и мощные взрывы создавали фон развернувшейся трагедии — поражения Вооруженных Сил Юга России. Город «битком набит» брошенными обозами и проходящей кавалерией, и режет глаза, когда проходят сотня за сотней здоровых молодцов, сменивших здесь все свое потрепанное обмундирование на новое, и с притороченным добавочным добром, но... без оружия. Мне казалось, что на лицах всех, не потерявших самообладания при виде этой ужасной картины, было написано какое-то скорбное выражение, говорящее: «Потерявши голову, — по волосам не плачут! Не послушали Генерала Корнилова, оставили в одиночестве генерала Каледина, не могли поднять на борьбу русский народ, значит — неси свой крест до конца».

Вопрос: не ошиблись ли они направлением, так как без оружия едут только сдаваться, а они как будто выбираются на сочинскую дорогу спасения? Неужели и здесь у этих несчастных копошатся в голове мысли, что кто-то их спасет?! Да, с этим явлением мы имели несчастье встретиться по всей России в самые первые дни зарождения борьбы за Ее честь, и теперь, в конце, мы видим то же самое... И это, неоднократно позорившее нашу Родину падение морали, отмечается у нас под мрачным названием «смутного времени», то есть того положения, когда управление страной попадает в руки международных проходимцев, а обезумевший народ, уничтожая друг друга, идет за лозунгом: «Грабь награбленное!»

Отделявшее полк от пристани расстояние версты в три мне удалось преодолеть только к вечеру. На пристани я получил подтверждение, что 2-й Корниловский Ударный полк остается в арьергарде, где он в данное время стоит, батальон 1-го Корниловского Ударного полка — тоже на окраине города, дивизия грузится, а арьергардам отходить по приказанию. Здесь начальник дивизии подчеркнул, что при погрузке 1-й полк станет шпалерами, пропустит всех, а потом погрузится сам. Отправив донесение, я дождался приказания об отходе 2-го Корниловского Ударного полка и, получив его около 21 час., отправился к полку. К этому времени главная масса отступавших уже покинула город, и я, последний раз проехав на своем «верном коне боевом», быстро доехал до полка. Небывалое шествие полка началось: сняв седла и уздечки, мы отпустили наших верных товарищей-коней на волю. На позиции нашей артиллерии затрещали взрывы динамита, с винтовками на плечах и легкими пулеметами и на лямках — с тяжелыми, шла живая могучая сила, закаленная в боях и по-старому верная заветам своего Вождя и Шефа полка Генерала Корнилова. Вместе с полком идет и приданный ему кубанский пластунский батальон. Особенно тяжело было расставаться с оружием, сознавая, что оно еще пригодилось бы, но обстановка неумолимо требовала этого. Брали только то, что можно было унести на себе.

При подходе полка к своему транспорту «Корнилов» нам заявили, что места для нас нет. Тогда полковник Пашкевич потребовал к себе начальника штаба дивизии и прямо заявил ему: «Господин полковник, с нами пулеметы и винтовки, а потому без нас пароход не отойдет!» После доклада начальнику дивизии погрузка началась.

Был полностью погружен и приданный нам пластунский батальон. Места, действительно, почти не было, как не было и порядка при погрузке. Набралось много какой-то тыловой публики, а для фронтовой части определенного места не оказалось. Из числа посторонних администрация парохода отказалась погрузить 10 офицеров и 60 казаков, которые почти без слова упрека уходили в горы, а некоторые, по выходе с пристани, стрелялись. Транспорт был до того переполнен, что в нижних трюмах без воздуха невозможно было сидеть, и некоторые покончили с собой самым примитивным способом. И только на рассвете транспорт «Корнилов» вышел в море.

В городе слышалась редкая ружейная стрельба, а у Геленджика довольно оживленная ружейная и пулеметная перестрелка. О переживаниях фронтовиков в момент отъезда говорить не буду, так как понять их может только фронтовик. Одно можно сказать, что отступление открывало нам всю гнусность, дряблость и продажность нашего тыла. Новороссийск же с его колоссальными складами и с многочисленным личным составом всевозможных учреждений, взобравшимся на наш транспорт, отшлифовали ужасную картину и придали ей законченный вид.

Оставалась одна только, последняя пядь родной земли в нашем распоряжении — это Крым. Как утопающий хватается за соломинку, так и у большинства из нас надежда зацепилась за этот маленький клочек земли, и каждый из нас, качаясь на волнах Черного моря, как бы подводил итог пройденному нами крестному пути и думал о возможном еще сопротивлении и о своем и общем исцелении в способах ведения борьбы. Та же мысль была у высшего командного состава. Глядя на эту перемешавшуюся массу, наши начальники искали способа приведения ее в надлежащий вид для продолжения борьбы. Даже малоопытный взгляд штатского человека видел, что состав тыловых учреждений колоссален и требует решительных мер к его сокращению. Решение было принято и было приступлено к его выполнению.

Велись разговоры и о причинах поражения Вооруженных Сил Юга России, и все видели их в отсутствии единой власти в руках генерала Деникина, в то время как у нашего противника было не только единство власти и цели, но и звероподобное ЧЕКА польского дворянина Дзержинского, спасшего своими мерами своего собрата, русского дворянина Ленина. Союз двух дворян, подкрепленный американским жидом Троцким, создал дьявольскую силу на гибель и позор национальной России. Полное истощение физических и моральных сил было таково, что пережитую катастрофу Новороссийска и свою представляли в обычных жестоких военных выражениях: «Сегодня ты, а завтра я». Таковы законы войны.

15 марта. Транспорт «Корнилов» прибыл в Феодосию. Необходимо было произвести дезинфекцию и немного разгрузиться. Переход с транспорта на берег решено было использовать для фильтровки всех погрузившихся и для препровождения болтающихся на пополнение полков дивизии. Для этого недалеко от пристани был выбран громадный двор с высокими «крепостными» стенами, дорога к нему охранялась шпалерами офицерского батальона 2-го Корниловского Ударного полка и тогда было приступлено к разгрузке. Полки в этом дворе разместились по своим участкам, а всю остальную публику стали фильтровать. Большинство не ожидало такой меры, а предполагало спокойно выгрузиться где-нибудь в районе Константинополя, а тут — на тебе! Феодосия и предложение пожаловать в такую-то роту Корниловского Ударного полка! Вся эта толпа сомнительных сразу ощетинились и пытались «на арапа» выскользнуть на свободу. Все стали засыпать контролеров страшными фразами, указывая на занимаемые ими высокие посты и на связи со Ставкой, но этот номер для многих не прошел и им пришлось пока что пожаловать в какой-либо полк. Как только первый их натиск потерпел фиаско, сразу все это заюлило и стало определять высоту стен, окружавших двор. Картина, свидетелем которой я был, дала нам полную характеристику всем этим господам и их роли в Армии. Пять штаб-офицеров и несколько обер-офицеров, вследствие неопределенности их положения в Армии и за отсутствием у них надлежащих документов, была назначены в офицерский батальон 1-го Корниловского Ударного полка. Часть из них явилась командиру батальона, а часть занялась исследованием высоты стен. Через некоторое время вся эта теплая компания соединилась, оживленно и таинственно что-то обсуждая. Затем они принялись что-то быстро перекладывать в своих чемоданах, выбрасывая все ненужное, после чего, пользуясь отсутствием надлежащего надзора, стали пытаться взять барьер — стену и бежать. Группа наших офицеров наблюдала это и хохотала. Самым рьяным спортсменом оказался один старец, который минимум раз пять пытался преодолеть стену и каждый раз срывался. Наконец их остановили, и старче не выдержал и, махнув рукой, сказал: «Черт побери, а как бы на самом деле не пришлось служить!» В следующую ночь все они сбежали.

Итак, первое доброе начинание встретило отпор. Последующая борьба облегчилась, так как у подобного рода господ, действительно, оказались солидные связи и их понемногу выручили.

На питательном пункте дивизия получила горячую пищу и вечером приступили к погрузке на старый транспорт.

16 марта. Около 3 часов отчалили и направились в Севастополь. Наша артиллерийская бригада осталась в Феодосии. Все любовались Ливадией — резиденцией Государя Императора Николая 2-го, Хараксом, Ай-Тодором, Дюльбером, Кореизом, Симеизом и т. д. Памятники искусства еще сохранились и блистали своей красотой. Я же имел случай вспомнить о своем пребывании здесь в охране Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Марии Федоровны от Корниловского Ударного полка. День был хороший, играл оркестр и все как-то приободрились. В 13 часов транспорт «Корнилов» прибыл в Севастополь. При проходе мимо крейсера «Генерал Корнилов» его экипаж с оркестром был выстроен для встречи на палубе. Корниловцы-ударники и Корниловцы-моряки приветствовали друг друга и громкое «ура» далеко разносилось по заливу. Встречать нас на пристань приехал наш бывший Командующий Добровольческой Армией генерал Май-Маевский. Мне тяжело было видеть его после битвы за Орел, и поэтому я уклонился от участия во встрече. Позади за нами осталась трагедия неудавшейся борьбы в течение двух лет за Россию. Теперь все наши чувства и мысли были направлены к тому, как сложится дальнейшая борьба на этом последнем клочке родной земли?